— Откуда я знаю? — опешила я.

— Значит, не храплю, — удовлетворенно подытожил рыжий. — Иначе б ты заметила. Я всё в этой жизни делаю весьма и весьма неординарно, если что.

— На дорогу смотри, неординарный, — посоветовала я, потому что метельный конь как раз собирался перемахнуть через расселину-уу-ууу-УУУУ-УУУУУ!!!

…Хм, перемахнул!

Вот только с термосом мы попрощались: он, кувыркаясь, улетел куда-то вниз.

Долина под светом взошедшего солнца была изумительна. Хрусткий снег, торжество искристости. Ровные блестки заливали всё до самых гор. Тут и там торчали сосенки, обряженные сугробами, кокетливо осыпающиеся снежинками. По долине вились следы диких животных.

Один лишь наш конь не оставлял отпечатков — метельный же! Он скакал в двух дюймах над землей, а потому невероятно быстро… Слезы выступали на глазах от хлесткого ветра. Чтоб избежать их, я низко наклонила голову, потом и вовсе лбом уткнулась в спину Голден-Халлы. Спина под мехом будто напряглась, но, может, мне и показалось.

— Вот мы и на месте! — присвистнул сыщик.

Мы по очереди сползли с лошадки, которая тотчас фыркнула, игогокнула и помчалась прочь. По плану, сей волшебный транспорт вёз нас лишь в один конец — увы. Обратно предстояло идти пешком, и хорошо, что силль зачаровал мои ботинки — теперь я тоже бегала по снежной корочке на роли легчайшей из людей. Потому что расстояние было огромное: чую, весь день угробим.

А пока перед нами расстилалось Волчье ущелье.

Невозможных размеров дыра между двух скал: когда я на трясущихся ногах приблизилась к краю, то увидела, что далеко внизу журчит, перемалывая камни, горная река, и крепнут сосны.

Через ущелье был перекинут висячий мост. Он шел под наклоном: гора перед нами была выше, чем наша гора. И вообще, выглядел мост столь хрупко и ненадежно, что мне на полном серьезе захотелось спасовать, смотаться домой по-тихому и попросить наставника стереть мне память об этом позорном «недоподвиге»…

Обеими руками схватившись за столб-указатель, росший перед мостом, я стояла над обрывом, напряженно пялясь вниз.

— Что там? — заинтересовался, подойдя, Голден-Халла.

Судя по беспечному тону и тому, как низко он нагнул свой любопытный нос над ущельем, сыщик не страдал от акрофобии.

— О! — тотчас обрадовался Берти. — Гнездо сольвеггов!

— Что? — слабо переспросила я, вцепляясь в столб еще крепче.

— Вон! — саусбериец то ли был не столь прозорлив, как хвалился, то ли намеренно не замечал моего испуга — из деликатности. Ставлю на второе.

Берти указал на уступ в скале далеко внизу и сбоку. Там было свито птичье гнездо — гнездо гигантских размеров… Пустое.

— Знаешь, что это? — подмигнул Голден-Халла.

— Нет, — сглотнула я. — Расскажи.

— Ну, сольвегги! — Берти глубокомысленно задвигал бровями. Вместе с ними задвигалась вся шапка. — Птицы такие, ярко-оранжевые, как огонь. Огромные, будто бастарды драконов. Считается, что одним взглядом своим топят снег.

— Вот как? — просипела я. — Певчие?

— О да! — с жаром закивал сыщик. — Точнее, они не столько поют, сколько певуче разговаривают. У них натурально есть свой язык, представляешь? Музыкальный. Очень красивый, кстати говоря.

— Круто, — дрожащим голоском восхитилась я.

Конечно, я знала, кто такие сольвегги.

Более того, душка-Дахху, мой Слишком Умный Друг, как-то упражнялся в прикладной лингвистике и целый день насвистывал сигналы бедствия этих птичек. Сольвеггов к нам не прилетело, зато голуби вокруг попадали с сердечными приступами — мы их еле откачали.

Но ты болтай-болтай, рыжик. Я только за. Лишь бы оттянуть момент неизбежного пересечения мостика…

Но тут Голден-Халле надоело трепать языком.

— Ну, сейчас сольвеггов рядом нет, так что пойдём. Сундук ждет, — кивнул он.

А потом непререкаемо и все с такой же лёгкой улыбкой попробовал отодрать мои руки от шеста. Я, улыбаясь не менее мило, сопротивлялась до белизны ногтей.

— Хорошая погода, да? — осклабился Берти, разжимая мне мизинчик.

— Прекрасная! — воодушевленно отозвалась я, сгибая его обратно, едва сыщик перешел к безымянному.

— Чудный снег в горах! — заливался рыжий.

— Чудесный! — мурлыкала я, уступая ему разве что средний палец…

В общем, через пять минут напряженной лицемерной борьбы мы сломали столб.

— Вот же ж! — Берти озадаченно цокнул языком. — Ну, будет тебе посох.

Я только вздохнула. Бой был проигран, да еще с невинными жертвами — ох, непорядок!

— Нет уж, давай прикопаем беднягу обратно, — решила я.

И мы прикопали. Снега тут вечные, а потому, надеюсь, деревянный столб и дальше будет гласить: «В Лощину Предсказаний — прямо. Но мы не рекомендуем!»

В итоге пересечение собственно моста прошло в таком оцепенелом состоянии, что это было даже не столь ужасно, как могло бы. Ну, подумаешь, пара миллионов нервных клеток померли… Дахху говорит, они все-таки восстанавливаются. Значит — живём!

* * *

После моста мы перелезли гребень горы. И оттуда уже открылся вид на Лощину.

Вернее, на высоченный хрустальный город, раскинувшийся в ней. Огромные ледяные глыбы — каждая размером с нормальный шолоховский дом — были воздвигнуты друг на дружке по прихоти рискового инженера.

Архитектура ледяных гигантов отличалась от нашей: они не возводили полноценные здания — только странные композиции из дольменов, менгиров и кромлехов, как древние святилища западных стран. Сами гиганты были тут как тут: спали, будто горы с глазами…

Прах.

Это выглядит… Величественно.

То есть, очень величественно. Оказавшись в таком месте, хочешь ахать, восхищаться, щелкать имаграф за имаграфом, но… Никак не воровать.

Точно не воровать!

Однозначно!

— Итак, наш план?.. — пробормотала я, из-за пазухи доставая коробку со снуи.

Маленький дух снега должен был показать нам сундук с колокольчиками. По дороге он никак не мог угнаться за метельным конем, так что пришлось бедняге устроить внеплановый привал. На мосту я просто о нём забыла: хорошо хоть, он не помялся в своём коробке!

Я пощекотала феечку под подбородком, и он, хрустально повизгивая, соизволил проснуться.

Голден-Халла отрапортовал:

— Тихонько крадёмся сквозь Лощину, берем сундук, крадёмся с ним обратно. Если кто-то из гигантов просыпается…

— Они точно проснутся, — я цокнула языком. — Поверь. У нас с судьбой давние игрища, где я — там неприятности, без вариантов. Она считает, это смешно, — доверительно поделилась я.