Кроме того. Каретников хорошо обеспечен, и, сделавшись мадамКаретниковой, Вероника сможет позабыть о скучной службе в «Бутоньерке» и всецелоотдаться живописи. Короче, со всех сторон одни плюсы. «Значит, когда Матвейсделает предложение, я это предложение сразу же приму, — решилаВероника. — Не забыть, что принять его надо с радостью».

— Что ж, шеф, — сказал Дима Дьяков однажды утром. —Пришла пора делать предложение и знакомить Веронику с мамой.

— С мамой?! — ужаснулся Каретников, глядя насвоего помощника дикими глазами. — Но для чего?

— Ах, боже мой, шеф! — всплеснул рукамиДима. — Как же без этого? Никто не поверит в серьезность ваших намеренийбез знакомства невесты с родительницей! Все знают, как вы любите маму.

— Но я не хочу ее расстраивать, — уперсяКаретников. — Когда девку убьют, она подумает, что я страдаю, и тожепримется страдать! У нее подскочит давление, а в пожилом возрасте это опасно.

— А мы ей ничего не скажем, — Дима перешел наласковый тон. — Я имею в виду, что девку убили. Скажем, что вы поссорилисьи раздумали жениться.

В последнее время Дима Дьяков чувствовал себя Котом всапогах. Решительный и умный Каретников в деле с собственной женитьбой вел себяв точности как маркиз де Карабас — то есть как дурак. Диме приходилось следитьза каждым его шагом, давать рекомендации, вырабатывать стратегию и тактику,направлять, увещевать, льстить, а иной раз и приказывать. Каретников слушалсябеспрекословно. Из чего Дима сделал вывод, что он напуган. Вероятно,перекладывая ответственность на своего помощника, он как бы прятал голову впесок.

— Хорошо, — сдался Каретников. — Я сделаюдевке предложение и предупрежу маму о скором визите. Кстати, что мне нужноподарить по такому случаю? Тряпок накупил, ожерелье подарил. Может быть,машину? Какую-нибудь дамскую игрушку, а? Это наверняка будет расценено какширокий жест.

— Шеф, она не умеет водить машину. Подарите ейбриллиантовые серьги или брошь. Кстати, можете снять для нее студию, чтобы онамалевала там своих уродцев.

Дима сам посоветовал Каретникову приобрести несколькоВероникиных картин и развесить их по дому. Босс, как водится, слегкапереборщил, и теперь отвратительные косые рыла, созданные извращенным дамскимвоображением, висели также в коридорах фирмы «Счастливое лето». Самоеудивительное, что все иностранцы, бывавшие в офисе, проявляли к полотнам простоболезненный интерес. «Да, Запад точно катится в пропасть», — думал Дима, ссодроганием поглядывая на «Скрипача в лиловом», который, на его взгляд, былпохож на расчлененный баклажан, облитый горчицей.

— Надо купить ей белые розы, — вещал Дима, нежновращая руль автомобиля. — Только-только раскрывшиеся, на длинных стеблях. Велитепродавщице не заворачивать их в блестящую бумагу с бантиками. Ваша любимая,чтоб вы знали, предпочитает получать цветы голыми.

Ценную информацию относительно вкусов и пристрастий ВероникиДима раздобыл у Бороздина. Тот был им тщательно допрошен и устрашен с помощьюбольшого пугача, который безотказно действовал на воспитанного в страхеобывателя. Теперь никакая сила не могла бы заставить Бороздина подойти к бывшейподружке ближе, чем на пушечный выстрел. Целую неделю после визита Димы Дьяковаон вообще не выходил по вечерам из дому, озирался в подъезде и плотнозанавешивал окна.

— А где я буду делать предложение? — ворчливоспросил Каретников, влезая в салон с охапкой влажных бутонов. — Прямо в«Бутоньерке»? Меня раздражает этот кузнечик, ее шеф. И жуткая Тина со своейлюбопытной рожей…

— Конечно, лучше бы сделать предложение руки и сердцапри свидетелях, — задумчиво пробормотал Дьяков. — Впрочем, назавтраваша милая все равно раззвонит всем о потрясающей новости. Ладно, —хлопнул он себя по коленкам. — Везите ее в ресторан.

— Может быть, все-таки домой? — с сомнениемспросил Каретников.

— Ни боже мой! — запретил Дима. — Не портитевсе, что было создано с таким трудом. Когда о вас будут наводить справки,нужно, чтобы сразу стало понятно: Вероника Смирнова — это не очередное легкоеувлечение, это очень серьезно. Только тогда можно рассчитывать на успехпредприятия.

Они заехали за Вероникой в художественный салон и вырвали ееиз рук Тины, которая намеревалась прицепиться к подруге вагончиком и вкуснопоужинать.

— Спасибо, — сдавленным голосом сказала Вероника,принимая от Каретникова розы. Розы до странности напоминали ей Бороздина.

Напряженная физиономия Матвея утвердила Веронику в мысли,что дело идет к кульминации. Он то и дело бросал на нее крокодильи взоры, а егопомощник Дима Дьяков с делано равнодушной физиономией насвистывал за рулем.«Боже! Боже! — думала Вероника. — Разве не об этом мечтает каждаянормальная женщина?»

Она мечтала не об этом. Ей хотелось влюбиться и потерятьголову. Ничего такого к Матвею Каретникову она не испытывала. Однако твердорешила идти до конца. С каждым годом ставки ее будут понижаться, и останетсявыйти замуж за какого-нибудь Изюмского с бородой лопатой.

В ресторане Каретников повел Веронику к столику, спрятанномув нише, чтобы им никто не мешал разговаривать. Дьяков сначала шел следом, но всамый последний момент нырнул куда-то за колонну и исчез из виду. Усевшись насвое место. Каретников с беспокойством поискал его глазами. Пока он делалзаказ, его помощник появился в поле зрения и занял соседний столик, усевшисьтак, чтобы его видел только шеф.

Когда на столе зажгли свечу и Каретников решительно опустилладонь на руку Вероники, Дьяков сложил пальцы колечком, показывая, что всетип-топ. Шеф приободрился и, когда принесли вино, полез во внутренний карманпиджака за кольцом. «Сейчас все испортит, — расстроился Дима. —Попросит девку стать его женой и ни словечка не скажет о любви. Ему это простов голову не придет. Как я забыл его предупредить?!»

Он принялся бурно жестикулировать, чтобы привлечь к себевнимание Каретникова. Тот увидел и приподнял брови. Дима сложил руки крестом, ибосс перестал копаться в пиджаке. Дима с облегчением кивнул. Каретниковпоглядел на него угрюмо и одним махом проглотил бокал вина. Потом перевел глазана Веронику и изобразил на лице кретинскую улыбку.

Официант тем временем принес закуски и принялся расставлятьих на скатерти, мельтеша руками с ловкостью фокусника. Каретников высунулсяиз-за него и вопросительно посмотрел на Дьякова. Тот вытянул шею и однимигубами подсказал:

— Объясниться в любви!

Каретников отрицательно мотнул головой — дескать, непонимаю. Разевая рот, словно спятивший суфлер, Дьяков снова беззвучновыговорил:

— Я те-бя люб-лю!

Каретников раздул ноздри. Дьяков оторвал зад от стула и легживотом на скатерть.

— Я тебя люблю! — громким шепотом сказал он.

В зале появился метрдотель и встал так, чтобы Дима егоувидел. Однако тому не было ни до чего дела.