3

«Да, Демельза крепко вросла в мою жизнь», – думал Росс.

Теперь ему часто хотелось разделить двух женщин, которые в одном лице стали неотъемлемой частью его жизни. Первая – привычная дневная Демельза, вместе с которой он работал и от общения с которой уже больше года получал определенное удовольствие. К этой Демельзе он искренне привязался и полностью ей доверял… А она, в свою очередь, тоже привязалась к нему и во всем ему верила. Наполовину прислуга, наполовину сестра. Послушная, прямодушная и предсказуемая. Такой она стала за последние два года своего пребывания в Нампаре. Эта Демельза училась читать, собирала хворост для очага, ездила с ним за покупками, копалась в саду и никогда не уставала придумывать себе новые занятия.

Но вторая, ночная, Демельза оставалась для Росса незнакомкой. Он был хозяином и мужем для них обеих, но эта была полна тайн и загадок: ее чудесное лицо и залитое светом свечей юное тело… она будила в нем желание и удовлетворяла его животную похоть. В первые дни их брака Росс относился к этой Демельзе с определенной долей презрения. Но время шло, презрение улетучилось, а незнакомка осталась.

Две составляющие единое целое женщины. Незнакомка и старый друг. Это порой раздражало Полдарка. Бывали моменты, когда днем за каким-нибудь рутинным занятием в Демельзе вдруг проявлялись черты той молодой женщины, которая смогла стать для него желанной, которой он обладал, но так и не смог завладеть. Но еще более не по себе Россу становилось, когда он ночью, заглянув в темные глаза незнакомки, вдруг ловил на себе взгляд растрепанной девчонки, которая помогала ему на конюшне или готовила для него ужин. В такие моменты он испытывал беспокойство. Ему казалось, будто он попирает и втаптывает в грязь что-то хорошее.

Если бы только он мог разделить эти две сущности! Росс чувствовал, что, разделив их окончательно, он точно станет счастливее. Но время шло, и все происходило с точностью до наоборот. Две сущности Демельзы постепенно становились все менее различимыми.

И в первую неделю августа они окончательно слились в одно целое.

В том году косяки сардин долго не подходили к берегу. Эта задержка вызвала сильное беспокойство, ведь в ту пору от появления рыбы зависело не только благополучие очень многих людей, но и в буквальном смысле их жизнь. На самом юге и на островах Силли уже вовсю шла торговля, и, как всегда, нашлись всезнайки и пессимисты, которые с уверенностью предсказывали, что косяки сардин в этом году пройдут мимо северных берегов графства и направятся прямиком к Ирландии.

Вздохом облегчения была встречена новость о первом улове у Сент-Айвса, однако первый косяк у Сола был замечен только шестого августа, во второй половине дня.

Специальный наблюдатель, который просидел на утесе уже не одну неделю, заметил далеко в море бурое пятно и так заорал в свой старый жестяной рупор, что поднял на ноги всю деревню. Тут же на воду были спущены рыбацкие лодки: в тех, что двигались первыми, сидело по семь человек, а в тех, что шли следом, – по четыре.

Ближе к вечеру стало известно, что улов обеих команд оказался выше среднего. Эта новость с невероятной скоростью распространилась по всей округе. Все, кто работал в поле, побросали инструменты и поспешили в деревню, а за ними устремились идущие со смены шахтеры и весь свободный люд Грамблера.

Джуд в тот день был в Грамблере и принес эту весть Демельзе, а она за ужином поделилась новостью с Россом.

– Я так рада, – сказала Демельза. – А то в Соле все уже носы повесили. Я слышала, улов очень хорош, вот уж будет людям облегчение.

Она встала и, перед тем как зажечь свечи, принялась снимать нагар, а Росс молча наблюдал за женой. Он весь день провел на шахте и теперь наслаждался ужином, пока в гостиную тихо прокрадывался вечер. В сущности, не было особой разницы между этим вечером и тем, когда он два месяца назад вернулся после своего поражения в суде, – тогда-то у них с Демельзой все и началось. Джим Картер по-прежнему сидел в тюрьме. Все попытки Росса что-то изменить так и оставались тщетными.

– Демельза, – сказал он.

– Что?

– В одиннадцать будет отлив. Луна высоко. Что, если мы прокатимся на лодке в Сол и посмотрим, как закидывают сети?

– Росс, это было бы так здорово! – воскликнула Демельза.

– А Джуда посадим на весла? – поддразнил ее муж.

– Нет-нет! Пожалуйста, давай не будем его брать. Только ты и я. – Демельза чуть ли не пританцовывала перед его креслом. – Я сильная и могу грести не хуже Джуда. Мы поплывем туда и посмотрим. Только мы вдвоем.

Росс не смог сдержать смех:

– Ты говоришь так, будто я тебя на бал приглашаю. Думаешь, я сам грести не умею?

– Когда отплываем?

– Через час.

– Ура, ура, ура! Я соберу что-нибудь поесть, возьму фляжку бренди, а то вдруг замерзнем, и… и плед для меня, и еще корзину для рыбы.

С этими словами Демельза как на крыльях вылетела из комнаты.

Из дома они вышли в самом начале десятого. Вечер был теплый и ясный, убывающая луна уже поднялась высоко. В гроте Нампара-Коув стояла небольшая лодка. Они перетащили ее по твердому песку к воде, Демельза залезла внутрь, а Росс оттолкнул лодку от берега, запрыгнул в нее сам и взялся за весла.

Море в тот вечер было спокойным, и, когда они вышли из бухты, лодка почти не раскачивалась. Демельза сидела на корме, наблюдала за тем, как гребет муж, оглядывалась по сторонам и опускала руку за борт, чтобы почувствовать, как вода быстро струится между пальцев. Она повязала голову красным платком и надела теплый, подбитый мехом сюртук, который Росс носил, когда был еще мальчишкой, и который теперь был ей в самый раз.

Они плыли мимо высоких мрачных утесов между Нампара-Коув и бухтой Сола. На фоне залитого лунным светом неба отчетливо вырисовывались силуэты острых скал. Волны с шипением набегали на камни и откатывались назад. Демельза приметила две зажатые между скал бухточки, куда можно было добраться только со стороны моря. Росс знал побережье как свои пять пальцев, а вот Демельза всего один раз в жизни выходила в море на лодке и никогда прежде ничего подобного не видела. Они миновали Куин-Рок, где потерпело крушение немало крепких кораблей, потом обогнули мыс, зашли в бухту Сола и там сразу увидели первых рыбаков.

Кошельковый невод – частую сеть с поплавками из пробкового дуба и свинцовыми грузилами – опустили недалеко от мыса и примерно в полумиле от берега. Он накрыл не меньше двух акров воды и, как надеялись рыбаки, немало рыбы. Конечно, случиться могло всякое. Вдруг наблюдатель на утесе указал им неправильное направление, или рельеф дна был слишком уж неровным, и тогда у рыбы появлялась возможность ускользнуть из западни под сетью. Но такое случалось крайне редко, и все надеялись на богатый улов. При хорошей погоде с помощью шлюпочных якорей сеть можно было удерживать на месте дней десять, а то и две недели, но никто из рыбаков не собирался полагаться на погоду, если можно было сразу приступить к делу.