– Ты на работу? – сварливым тоном с материнскими интонациями поинтересовалась дочь.

– Куда еще? – огрызнулся Алик. При всей его всепоглощающей отцовской любви ему хотелось, чтобы Вероника как можно быстрее вышла из машины и пошла в школу.

– К колдунье, – буркнула та.

– Что? – Алик не сразу понял слова дочери.

– А то! Все говорят, что ты с Олькиной матерью спутался! – зло выкрикнула Вероника.

– Все головой будут биться об забор, и ты станешь? – зло отрезал Алик и внимательно посмотрел на дочь. – Ты хоть матери этого не говорила?

– Так она мне и сказала. – Дочка в один момент растеряла боевой запал и растерянно посмотрела на отца.

– Дура, – выругался Алик и хлопнул тяжелой рукой по рулю, задел сигнал, все, кто стоял во дворе школы, обернулись. – Иди, дочка, глупости все это.

Вероника быстро чмокнула отца в щеку.

– Я т-тебе верю, я не х-хочу, ч-чтобы ты уходил от мамы.

Она выскочила из машины быстрее, чем отец успел что-то ответить. Тяжелым взглядом Алик смотрел дочери вслед. Вероника – единственное хорошее, что есть в его дерьмовой жизни. Надо ее опять везти к невропатологу, слишком часто девочка заикается в последнее время. Погруженный в невеселые размышления, он выехал со двора и, вместо того чтобы направить машину к отделению, свернул направо и поехал к дому Виринеи.

В последнее время Алик часто приезжал сюда по ночам, когда все спали. Парковал машину в десятке метров и подходил к забору. Видел силуэт на подоконнике – Виринея читала до глубокой ночи, затем выключала свет и ложилась спать. Алик закрывал глаза и чувствовал ее тепло, запах тела и волос. Дальше он запрещал своему воображению простираться, еще немного – и он выбьет хлипкую дверь, войдет в дом. А там ребенок.

Он делал глоток из металлической фляги. Таня не задавала никаких вопросов. К его большому сожалению. Иначе бы он все сказал и ушел. В никуда. Это оказалось бы лучшим выходом, чем вот так разрываться. Еще глоток, и еще один. Уезжал Алик перед рассветом, когда его уже могли заметить. Работать не мог, полезли проблемы, с этим пора заканчивать.

Им с Виринеей необходимо поговорить. И повод подходящий имеется.

Алик вышел из машины, толкнул свежепокрашенную калитку и вошел во двор. Деревья цвели, запах весны сводил с ума. Это был самый красивый сад из всех, что видел мужчина. Буйство красок, ароматов и жизни. Алик остановился и глубоко вдохнул, но туман в голове не рассеялся. Наоборот, стал еще гуще. Ведьма его околдовала – так все тогда говорили. Но ему было плевать. Он не хотел противиться колдовству.

Поднявшись на крыльцо, Алик постучал. Виринея была дома, открыла через несколько секунд. Может, увидела его в окно, может, почувствовала. Неважно. Он посмотрел на нее, собираясь с мыслями.

– Привет. У меня к тебе есть несколько вопросов по делу о смерти Светланы Васильковой. Она умерла после того, как нанесла твой крем.

– Я знаю, – кивнула Вера, делая шаг назад, – входи.

Алик вошел в сени, поднял глаза на Виринею и провалился в бездну.

Темную, глубокую.

Оба пришли в себя два часа спустя.

– Я тебя больше никуда не отпущу, – решительно заявил Алик, одеваясь.

Вера сидела на подоконнике, закутавшись в тонкую простыню и глядя в окно.

– Ты слышишь? – спросил он, снова садясь на кровать и поворачивая ее лицо к себе. Вера плакала.

– Почему ты плачешь?

Она не ответила.

– Я поговорю с Таней, сегодня же. Я так больше не могу жить. Даже если ты снова уедешь, я останусь один, так будет честнее. Я ведь ее никогда не любил.

– Она знает, – прошептала Виринея.

– В смысле? – не понял Алик.

– Она знает, что ты ее не любишь. – Виринея подняла на него глаза.

– Откуда ты…

– Она сама сказала. Она была там в ту самую ночь, когда мы договорились, а я не пришла.

Алик пытливо посмотрел на Виринею и тут же обругал себя – как он мог в ней усомниться?

– Значит, ты приходила, – констатировал он.

Она кивнула:

– Она ждала меня возле дома. И…

– И что-то тебе сказала. Что?

– Неважно. – Виринея снова сделала попытку отвернуться, но Алик крепко держал ее за подбородок.

– Важно, – заупрямился он, – скажи мне. Что такого она тебе сказала, что ты не пришла?

– Она сказала, что у вас больной ребенок, – выдохнула Виринея.

– Что? – Алик опешил, отпуская ее – Какой еще больной ребенок?

– Я не знаю, Алик, я незнакома с твоим ребенком.

Мужчина не выдержал и рассмеялся. Все было настолько нелепо, что он и предположить не мог. Городил сложные теории, продумывал массу версий, перебирал все события последних лет, пытаясь понять, правда ли Вера могла его разлюбить. А все оказалось так просто. Ведь кому, как не ему, знать: самые простые объяснения бывают самыми верными. Алик смеялся все громче и громче.

– Все эти твои слова, что ты меня не любишь, только потому, что Таня тебе соврала?

– Твой ребенок здоров? – Четкая картинка расплылась, глаза застилали слезы.

– Ну она немного заикается, а в целом абсолютно нормальная здоровая девочка, уже даже с мальчиком встречается.

Вера подняла глаза на Алика, он привлек ее к себе и поцеловал, вытирая слезы.

– Не слушай никого, я всегда буду рядом, – пообещал он, – только и ты не бросай меня снова.

– Алик, я должна тебе кое-что сказать, – выдохнула Вера, слезая с подоконника и садясь на кровать рядом с ним.

Алик обнял ее, привлек к себе.

– Говори.

Вера собралась с духом. В конце концов, он заслуживал знать всю правду.

– Ты знаешь, я могу лечить людей, – начала она.

– Да.

– Еще я могу спасать жизни.

– В каком смысле?

– В прямом. Я могу вырвать человека у смерти и вернуть его к жизни. Но я должна за это чем-то ей заплатить. Точнее, кем-то.

Алик отпрянул, пытаясь заглянуть Вере в глаза, но она их так и не подняла.

– За последний месяц из-за моей помощи людям умерла моя любимая собака, пострадал мой муж – он, я чувствую, жив, но ему плохо… Из-за меня. Все это время я старалась не думать о тебе и держаться от тебя подальше, чтобы не подставить тебя под удар. Но колесо запущено. И если я вдруг когда-нибудь решусь еще раз спасти кого-нибудь от смерти, то расплачиваться мне придется тобой.

Вера подняла на него взгляд, Алик прищурился.

– Если ты снова кого-то спасешь, я умру? – спокойно уточнил он.