Каждый из собравшихся на стадионе уже в течение нескольких минут знал то, что Годдард увидел только сейчас, – что привязанный на вершине костра человек не был Жнецом Люцифером. Ведь за последние три года мир хорошо запомнил лицо Роуэна Дэмиша. И тем не менее показывали на всех экранах и передавали по всему миру лицо техника – никому не интересное лицо. Можно ли было найти более изощренный способ поиздеваться над Годдардом?

У него не просто был украден момент великой славы. Все было гораздо хуже – он сам был низвергнут, втоптан в грязь, унижен. То, что произошло, выглядело не столько ужасным, сколько непристойным. И гул, несшийся с трибун, изменил тональность. Они что, смеются? Смеются над ним? Правда, сами люди не имели для него значения. Важно было то, что он слышал, что чувствовал. А чувствовал он, что осмеян тридцатью тысячами душ. И это было невыносимо. Этот жуткий момент ему не пережить!

Константин прошептал в его ухо:

– Я приказал запереть ворота. По тревоге поднята вся охрана. Мы его найдем.

Но все это уже не имело значения. Все было разрушено. Роуэна могли найти и снова поднять на костер, но уже ничего было не изменить. Самый яркий момент в жизни Годдарда обернулся для него полной катастрофой. Если, конечно, не…

Эйн поняла, что все плохо, в тот самый момент, когда на вершине костра она увидела этого имбецила-техника.

Да, Годдарда нужно брать в руки!

Когда им овладевала ярость, он забывал все и был неуправляем. Эти состояния были частью его личности еще до того, как он получил молодое тело Тигра. Теперь же, когда в дело вступали неожиданные и мощные эндокринные приливы, эти состояния приобретали новые измерения. Избыток адреналина и тестостерона, бушующих в крови безобидного ничтожества, каким был Тигр Салазар, способны вызвать умиление. Они – как легкий ветерок, поднимающий в небо бумажный змей. Но в случае с Годдардом этот ветерок превращался в смертоносное торнадо. Да, Суперлезвие нужно брать в руки и укрощать – как зверя, вырвавшегося из клетки.

Она отправила к Годдарду Константина, чтобы тот доставил новость. В случае плохих известий свой гнев Годдард обычно обрушивал на посланника. Поэтому лучше будет, если это будет Константин, а не она. И только после того, как Годдард осознает, что произошло, она вступит в дело.

– Передачу прервали, – сказала она. – За пределами стадиона никто ничего не видит. Включен режим чрезвычайной ситуации. Все под контролем, Роберт.

И, стараясь быть как можно более убедительной, она продолжила:

– Вы можете повернуть все в другую сторону. Дайте им понять, что все это сделано намеренно. Что произошедшее – часть программы.

Годдард повернулся к Эйн. Выражение его лица испугало ее. Она даже не была уверена, что он слышит ее слова.

– Намеренно, – наконец произнес он, согласно кивнув. – Да, Эйн. Именно так я и скажу.

Годдард поднял микрофон, и Эйн сделала шаг назад. Возможно, Константин был прав – именно в подобные кризисные моменты она, Эйн, способна оказывать на Годдарда воздействие. Контролировать его. Исправлять то, что сломано, до того, как сломанное окажется не подлежащим восстановлению. Эйн глубоко вздохнула и принялась ждать, вместе со всеми собравшимися, что скажет Суперлезвие.

– Сегодня мы собрались, чтобы оценить себя и то, на что мы способны! – заговорил Годдард, выплевывая слова в микрофон. – Вы, пришедшие сюда, чтобы удовлетворить свою жажду крови! Вы, чьи сердца начинают биться быстрее при мысли, что сейчас, на ваших глазах, человек будет сожжен заживо!

ВЫ! Вы что, думаете, что я буду потакать вашим низменным склонностям? Вы что, полагаете, что мы, жнецы, обладаем настолько низкой натурой, что готовы угождать вашему болезненному любопытству? Устроим для вашего развлечения кровавый цирк?

Годдард уже кричал сквозь стиснутые зубы.

– Да как вы ПОСМЕЛИ? ТОЛЬКО ЖНЕЦАМ дано право испытывать удовольствие при виде смерти. Или вы забыли про это?

Годдард сделал паузу, дав аудитории шанс осмыслить сказанное, понять глубину своего падения. Если бы Роуэн не исчез, он с удовольствием дал бы им насладиться огненно-кровавым шоу. Но они об этом уже никогда не узнают.

– Жнеца Люцифера сегодня с нами нет, – продолжил Годдард. – Но есть ВЫ, страстно желавшие насладиться кровавым зрелищем, и теперь вы стали объектом моего внимания. Это был суд не над ним. Это – суд над вами, над теми, кто сегодня проклял сам себя. И единственный путь смыть с себя позор проклятия – это искупление. Искупление и жертва. Поэтому в этот день я избрал вас – как пример всему миру!

И Годдард обратился к жнецам, которые были точечно рассыпаны по всему пространству трибун.

– Жатва! – воскликнул он с таким презрением к толпе, что до крови прикусил губу. – Подвергните их жатве – всех до одного! Это приказ!

Паника возникла не сразу. Ошеломленные люди в недоумении смотрели друг на друга. Неужели Суперлезвие действительно произнес эти слова? Вряд ли! Не мог он этого сказать! Даже жнецы поначалу пребывали в недоумении… Но приказ есть приказ, и, если жнец не собирается получить обвинение в неповиновении начальству, то… Один за другим сверкнули клинки, и жнецы принялись осматриваться с выражением, значительно отличавшимся от того, что можно было прочитать на их лицах еще десять минут назад. Осматриваться оценивающе.

Годдард же, не опуская микрофона, продолжал выкрикивать фразу за фразой, как он делал всегда в ситуации массовой жатвы, и голос его несся над стадионом:

– Я – завершение вашего жизненного пути! Я – последнее слово в вашей неудавшейся убогой жизни.

Люди бросились бежать. Сначала немногие, затем группами. А затем – словно открылись шлюзы плотины. В панике зрители карабкались по сиденьям и друг по другу, стремясь к выходам, но жнецы уже заняли место у выходов с трибун и поджидали бегущих. Бежать больше было некуда, и первые убитые падали в проходах, преграждая и без того узкий путь к свободе тем, кто еще надеялся спастись.

– Я – ваш спаситель, – гремел микрофон Годдарда. – Я – ваш портал на пути к таинствам забвения!

Люди принялись бросаться через поручни и разбивались насмерть, надеясь, что, погибнув не от руки жнеца, они смогут быть восстановлены. Но все было напрасно. С того момента, как Годдард отдал приказ, Гипероблако не имело права вмешиваться. Все, на что оно было способно, – это наблюдать за происходящим своим немигающим взором.

– Я есмь ваша Омега! Я принес вам вечный покой. Придите в мои объятия!

Напрасно Жнец Рэнд умоляла Годдарда остановиться – он оттолкнул ее, и она упала на землю, опрокинув факел. Тот отлетел к подножию костра, и этого было достаточно – пурпурные языки пламени охватили основание хитроумной конструкции.

– Ваша смерть есть и приговор вам, и мой вам дар! – продолжал выкрикивать Годдард, отрывисто бросая слова в сторону умирающей толпы. – Примите ее с достоинством. И прощайте!