поскорее. Больно дорого время, а польза от него будет: не некромантом с авоськой проклятий, так бойцом с винтовкой наперевес.

Он хотел сказать еще что-то, но забыл. Хотел напоследок посильнее сжать теплую руку девочки, но пальцы сами собой разжались. Однако это не имело уже никакого значения: впереди тлел маленький тусклый огонек керосиновой лампы, и Эд знал, что именно за ним необходимо идти, а лучше бежать.

Глава 26

Ветер гнал по асфальту скомканный бумажный листок. Замерли по обеим сторонам узкой двухполосной дороги автомобили. Бетонный массивный и основательный, «поставленный на века» забор, выкрашенный бежевой краской, возвышался справа, кирпичная стена здания — слева.

«Кажется, здесь располагалась фабрика в начале двадцатого века, теперь вот — офисы, — подумал Некр. — Но важно вовсе не это, а то, что окна начинаются лишь этажа с третьего — не увидят и не заденет».

То, что его попытаются загнать в ловушку, не вызывало сомнений. Правда, Некр все же рассчитывал не попасться так скоро.

«Плевать, — он попробовал в который раз убедить самого себя, будто ему безразлично происходящее, и в который уже раз не преуспел в этом. — Все, от меня зависящее, я сделал. Дальше разовьется само и без моего непосредственного участия».

Если нет… ну чего уж? Значит, нет. Он один так-и-так вряд ли вывез бы на горбу все три мира.

«А жить-то как хочется, — подумал он отстраненно, разглядывая массивную широкоплечую фигуру, вставшую напротив шагов за пятьдесят до него и перегородившую и без того узкий проезд. — За столько времени не надышался».

— Не ждал?

Некр пожал плечами. Расстояние — не помеха, он прекрасно видел некрасивые черты Дмитрия Скобцева, тем более омерзительные, что их искажало уже явное, а не намечающееся безумие. Однако сквозь них просвечивало, словно один рисунок наложенный на другой, совершенно другое лицо, виденное недавно во сне-воспоминании.

Некр все же опоздал и преступно мало внимания уделил расследованию убийства Жруна. Ну да, не до него казалось, тем паче, чиновник у них у всех являлся той еще костью в горле: сделал глупость, согласился умереть и презентовать тело потусторонней твари — его выбор. Жрун же не верил, будто у него душа есть, считал существует лишь тело, в которое он ест, которым спит и много чего еще делает. Раз тело это смогут поддерживать почти вечно, значит, и сам столько же просуществует. Дурость, конечно, но Некру не о ней следовало думать, не о личности чиновника, получившего по заслугам, а о процессе! Хотя бы о том, что тот мог быть не мгновенным, а растянутым во времени.

«Когда там Дерк докладывал про то, что жрун обожрался? — подумал он. — Вот тогда-то и следовало не хохмить, а заинтересовываться, не скидывать странность на молодняк, рыть и перепроверять самому».

Поскольку именно с него и началось: тварь приняла приглашение в тело человека и начало в нем обживаться, подспудно отогнав слабое и в сравнение с ней практически безобидное существо. Того, кто все это устраивал, отнюдь не интересовало место в городской администрации, сам Жрун, наверняка, был ему противен, тварь — тоже, всего лишь орудие, способное сожрать зазевавшегося некроманта: удастся — хорошо, нет… ну и ладно, пусть живет пока. Кукловод ставил рисковый эксперимент. Он желал жить, но не в мертвом, а во вполне нормальном человеческом теле, впитавшем в себя жуткое количество всякой разной силы.

«А я еще грешил на своих, — Некр невесело усмехнулся, — думал, кто же открыл пусть и способному, но мальчишке двадцать первого века тайны, сокрытые в пятом веке до нынешней эры. Балбес… остолоп. Невежда. Бестолочь. Трус. Поскольку только трусостью можно объяснить нежелание разглядеть очевидного».

Дмитрий рано осознал себя библиотекарем. Чьего он семени так и не сумели узнать: просто мальчишка, подкинутый на крыльцо детдома. По роддомам не нашли сведений о ком-либо на него похожем. У него имелась приемная мать-убийца с сильным темным даром и, вероятно, не слишком приятная родословная. Проблемы с психикой — как результат и того, и другого.

Жека нарыл в интернете пару фотографий, на которых юноша, очень похожий на Дмитрия, посещал пустыню Гоби. Примечательное местечко… один олгой-хорхой чего стоит, о прочих аномалиях и упоминать совестно. А еще именно там стояла первая пирамида — маленькая, не хрустальная, не представляющая никакой ценности для ее строителя, разрушенная в виду естественных причин, но…

Некр на мгновение прикрыл глаза и в очередной уже раз обозвал себя ослом.

Главное ведь не ее важность, а постройка — факт создания. Этого достаточно мятежному духу, очень нежелающему переходить Рубеж, отчаянно цепляющемуся за реальность и, разумеется, стремящемуся затаиться и не напоминать о себе как можно дольше, гадя исподволь, незаметно, играя с тем, кого назначил противником, но так, чтобы тот даже не заподозрил, будто противостояние с ним продолжается.

Дальше — легко до головокружения. Библиотекари связаны единым мысленным полем. Ну… они так зовут его — не суть, люди так и вовсе ноосферу выдумали и радуются, строя теории одна невероятнее другой. Дмитрий, отчаянно ищущий себя и смысл жизни, случайно набрел на то самое место, где была возведена пирамида, и обрел не просто наставника, а высшее существо, того самого несостоявшегося бога, некогда желающего перекроить мир. Мальчишку существующее положение вещей тоже не устраивало. Он с радостью пошел за этой «морковкой» — возможностью все поменять — на бойню. Вырастить из него фанатика было плевым делом, захоти Некр, справился бы с подобной задачей, не являясь библиотекарем.

Кукловод обрел возможность заполучить не просто сторонника — вряд ли ученик был ему нужен — и проводника его воли, а тело. Вновь стать плоть от плоти явного мира — именно к этому стремятся все потусторонние твари испокон веков. Души, застревающие по эту сторону Рубежа, — не исключение. Оттого и служат некромантам существа Нави — за возможность воплощения, действия, изменения и преображения. Пока ходишь и дышишь, кажется, ерунда какая-то, но стоит утерять подобные умения, начинаешь отчаянно стремиться вернуть их.

Эксперимент. С Жруном был именно он. Все прошло гладко, окружающие и сверхи послабее ничего не заметили, даже Дерк, мельком общавшийся с градоначальником, ничего не заподозрил, пока тварь не явила себя во всей красе, окончательно избавившись от человека. С этого момента Дмитрий Скобцев как личность был обречен и сам не заметил, как начал пропадать, растворяясь в своем наставнике.

— Ты что же? Лишился дара речи?

Некр молчал и думал. Потустороннее в принципе не любило