— Вот теперь я спокоен, — сообщил Дмитрий по-прежнему безучастному некроманту, наклонился, подхватил того на руки и понес к машине. — И с тобой тоже теперь просто, друг мой, все твои силы сосредоточены на восстановлении, в Навь ты не уйдешь ни в каком качестве, а набраться сил достаточно, чтобы связаться со своими я не позволю. Тогда тебя спас учитель, сейчас я неплохо подстраховался.

Глава 27

Выли сирены, пока Дерк не озверел и даже не потребовал их отключить, а махнул рукой и те заткнулись сами. Люди, которых находилось здесь немало, наверняка, сочли подобное забавным совпадением либо не заметили вовсе. Некромантов то ли принимали за фсбешников, то ли еще какую-то конкурирующую службу. Препятствий им не чинили, позволяя лазить, где вздумается, и собирать любые образцы, но никак не координировали свои действия с ними.

Пожарные спешно сворачивались и уезжали, полицейские все завешивали ленточками, между зеваками, которых оказалось на удивление немного, ходили неприметные в штатском — то ли люди на должности, то ли сверхи, не разобрать. К Дарителле сунулся кто-то в пиджаке, при галстуке с видом смертельно уставшего мученика, долго изнуряющего себя аскезой, та вздохнула, взяла его под локоток и повела к машине. Втолковывать, что здесь произошло на самом деле, а потом выдумывать версию, которую съедят, не поморщившись, и журналисты, и политики, и непосредственное начальство уставшего, следовало в не столь нервозной обстановке.

«В кафе его свози и покорми», — набрал Женька сообщение на телефоне. Не то, чтобы его сильно заботила судьба этого человека, но почему бы не облегчить жизнь кому-то, если самому тебе это не стоит ничего?

Машина — новенькая «Тайота» цвета синий металлик — сорвалась с места бесшумно, увозя Дарителлу и неизвестную жертву рабочих будней.

Женька вздохнул, поморщился от запаха гари, все еще висящей в воздухе, глянул на окна офисного здания — повезло, пожар был локальный, до людей не добрался. Дуэль произошла удачно для окружающих, никого случайного не задев. Вот только теперь абсолютно неясно, как быть и что делать. По крайней мере, Женьке, да и остальные от него ушли недалеко.

Дерк упрямо организовывал порядок из хаоса, раздавая распоряжения со скоростью диктора, пытающегося уложить в короткое пятиминутное сообщение получасовую подборку новостей. Рядом с ним стояла заплаканная Лина и что-то беспрерывно, захлебываясь словами, втолковывала. Некромант иногда коротко отвечал или кивал, то есть еще и слушать ее умудрялся.

Именно Лина позвонила и предупредила о дуэли, в результате которой «зло окончательно войдет в реальность». Вряд ли она могла сообщить раньше, но Женька был не в силах избавиться от неприязни, которую у него вызывала эта… ну девушка, если судить по внешности, а не по возрасту. И ведь, когда он столкнулся с нею в кафе, ощутил лишь удивление. Лина ему помогла — уговорила Злата. Ничего отталкивающего он тогда не ощутил.

«Когда же между мной и библиотекаршей пробежала черная кошка? — подумал он. — Уж не во сне ли, когда она запросила пусть невеликую и оказавшуюся в последствии полезной, но плату за свою услугу?»

Некр действовал бескорыстно, никогда и ничего не требуя за свои благодеяния. Он мог попросить помощи просто так, по-дружески, но не обиделся бы, получив отказ — может быть, Женька и рисовал его лишь светлыми тонами в своем воображении, но некромант и вел себя с ним донельзя безупречно. А теперь Некра нет, просто нет, и от осознания этого впору лезть на стену.

Ему казалось, именно из-за Лины они не успели, однако, скорее всего, раздражался на себя самого: ведь он тоже мог бы почувствовать неладное. Его ведь таки признали в проклятом людском клане, который вроде и не существует вовсе, а проблем доставляет — все три мира дрожат и переворачиваются.

На бордюре сидел Роман и глядел, не моргая, в одну точку. К нему Женька и подсел: не в плотную, но рядом. Ученичество ученичеством, но знали друг друга они очень плохо.

— Он жив, — заявил Женька безапелляционно.

У Романа дернулся уголок губ, он нахмурился сильнее, словно осознавал произнесенное и никак не мог понять. Казалось, если прислушаться, можно разобрать шелест мыслей. Наконец рыцарь кивнул, соглашаясь.

— Конечно жив, у меня нет ни малейших сомнений в этом, — только голос был мертвым, глухим, совершенно не вяжущимся с оптимистичными словами.

«Я ведь все еще здесь», — повисло в воздухе дамокловым мечом.

— Только долго ли будет жив и решит ли оставаться в этом качестве до нашего прихода, волнует меня гораздо сильнее, чем даже то, где его искать, — добавил Роман, крепко зажмурившись.

— А… — Женька вовремя закрыл рот и прикусил язык, но Роман понял не прозвучавший вопрос верно, открыл глаза, наконец-то посмотрел на него пристально, словно дыру решил просверлить взглядом.

— Не имею ни малейшего понятия, где его держат. Это-то и пугает. Если даже я не могу…

Значит, их хваленая связь все же дала слабину. Но Женька был просто неприлично счастлив уже от того, что узнал. Он сам, увидев в миг ссутулившегося и побледневшего Романа, ведра алой крови, и не думавшей темнеть, выжженную улочку, предположил самое худшее. Но это «жив» все меняло!

— Значит, искать нужно по-другому! — выкрикнул Женька, скорее из чувства противоречия, нежели представляя план действий. Чувства, наконец, проснулись и требовали выхода.

— И… как? — уже живее проронил Роман и криво, очень некрасиво усмехнулся.

— Людскими методами! — Женька сказал и сам же загорелся идеей. — Вы ведь на магию свою полагаетесь, носитесь с ней, как… Ладно, неважно.

— Просто ты не умеешь пользоваться даром, — сказал Роман, но не упрекнул и точно не хотел обидеть, это Женька понял сразу. Они не только сидели рядом, но и оказались в одной лодке — не время ссориться.

«Заимели учителя, который исчез при первой же возможности. Гад он — после такого, пусть и не по своей воле. А ведь Некр предполагал, нет, был уверен в своем исчезновении! — подумал Женька. — И Роману точно хуже, чем мне. Из-за этой едрить ее на лево через коромысло магии, как выражается Дерк».

— Но гораздо хуже то, — продолжал Роман печально, — что и я против такой мощи, какой теперь обладает библиотекарь, ничего не могу, и Дерк, и никто больше.

— Ничего. Объединитесь, — заявил Женька так,