Затерянная в бурном море желания, страсти и смущения,Александра ощутила, что его ладонь гладит ее бедра, но вместо того, чтобывырваться, сжала его плечи, припадая к нему всем своим словно плавящимся отгорячечного накала телом. По спине Джордана пробежала дрожь. Не прерываяпоцелуя, он бережно сжал ее грудь, перекатывая между пальцами мгновенно затвердевшийсосок. Язык проник еще глубже и неожиданно удалился. Пронзающие выпадыповторялись снова и снова в головокружительном, все убыстряющемся, сводившем сума ритме. Бесконечный, опьяняющий поцелуй, жар его рук, ласкающих грудь,напряженная сила ног и бедер, прижимающихся к ней, творили колдовство, иАлександра отвечала на поцелуи с тем же беспомощным пылом, который ощущалакогда-то, только на этот раз ее застенчивость поглотило желание прижать его ксебе, притвориться хотя бы ненадолго, что он – тот, о ком она мечтала всюжизнь.

Джордан сознавал только одно – женщина в его объятиях даритему неземное наслаждение, и не мог дольше ждать. Когда она робко коснуласьязыком его губ, он стиснул жену, втягивая ее язык в свой рот, изнемогая отпервобытного, примитивного желания, бурлящего в чреслах. Борясь с яростнойпотребностью бросить ее на ковер и взять тут же, на полу кабинета, Джордан струдом оторвался от Алекс и прерывисто вздохнул. Очевидно, жена многомунаучилась за то время, пока он гнил в тюрьме!

Медленно выбираясь из сладострастного тумана, Александрапосмотрела в его чарующие глаза, как сквозь сон отмечая, что по мере того, какон возвращается к реальности, их цвет быстро меняется от дымчато-темного дообычного, светло-серебристого. И… и она все еще обнимает его, а загорелая кожапод ее пальцами обжигающе горяча. – Заставь меня пылать… – упрашивал он. Давнозабытое ощущение удовлетворенной гордости пронизало Алекс при мысли о том, что,очевидно, ей это удалось; мягкие губы изогнулись в бессознательно-манящейусмешке. Джордан настороженно глянул на нее и, ми что-то, опустил руки и резкоотступил. Лицо мгновенно окаменело, челюсти сжались.

– Мои комплименты, – резко бросил он, и Александра с упавшимсердцем поняла, что его непредсказуемо-изменчивое настроение самым неожиданнымобразом испортилось. – За последний год, вы, по-видимому, многому научились.«Всего пятнадцать месяцев назад, – подсказал ей все еще ошеломленный разум, –этот человек считал меня жалкой, ни на что не годной простушкой».

С трудом изобразив на лице сияющую, искусственную улыбку,Алекс беспечно заметила:

– Немногим больше года назад вы находили меня омерзительнонаивной. Теперь жалуетесь на то, что я чересчур опытна. На вас никак неугодить!

К ее величайшему огорчению, Джордан и не подумал отрицать,что считал ее наивной.

– Сегодня ночью, в постели, после того как я вернусь из«Уайтса», мы сможем обсудить, что я предпочитаю. А пока, – продолжал онжестким, властным тоном правителя, провозглашающего непреложный закон, – ятребую, чтобы вы поняли следующее: ни о признании брака незаконным, ни оразводе не может быть и речи. Далее, никаких шутливых дуэлей и поединков, никакихмужских костюмов, скачек в парках и тому подобного. Запрещаю вам такжепоявляться на людях с каким бы то ни было мужчиной, кроме меня. Надеюсь, явыразился достаточно ясно? Вашим спутником могу быть только я, и никто иной.

Утихшая было ярость снова взорвалась в мозгу Александры.

– Да какое право вы имеете приказывать мне? Кто вы такой? –вскричала она, краснея от негодования. Он и вправду нисколько не изменился!По-прежнему стремится убрать ее с глаз долой! Еще несколько дней, и он велит ейотправляться в Девон!

– Мне известно, кто я такой! – рявкнул он. – Беда в том, чтоя не знаю, кто вы. Раньше мне казалось, что знаю. Но не теперь.

– Совершенно согласна с вами, – процедила Алекс, мудроподавляя порыв объяснить мужу заранее, что не намеревается подчиняться егоприказам. – Вы считали, что женились на доверчивой, покорной, обожающей васдевочке, которая по малейшему знаку бросится выполнять любое ваше желание?

– Что-то вроде этого, – сухо признал Джордан.

– Вы просчитались.

– Все еще впереди.

– Александра вскинула голову и повернулась, подчеркнутоотказываясь сделать реверанс.

– Ошибаетесь, ваша светлость, – произнесла она, направляяськ двери.

– Меня зовут Джордан, – со злостью напомнил он. Александраостановилась. Изящно очерченные брови приподняты в деланном удивлении, на щекахгорят багровые пятна. Когда-то она мечтала, чтобы он попросил ее обращаться кнему по имени… Теперь же ей доставит огромное удовольствие поставить его наместо.

– Мне это известно… – объявила она и со спокойным вызовомдобавила:

– …ваша светлость.

Дав ему понять, что не собирается допускать ни малейшейблизости и уж тем более обращаться к нему по имени, Алекс снова шагнула кпорогу, чувствуя, как его взгляд впивается в ее лопатки, молясь, чтобытрясущиеся ноги не подкосились, и стараясь скрыть, как нервничает.

Она уже коснулась дверной ручки, когда тишину разорвалнизкий зловещий голос:

– Александра!

Алекс невольно вздрогнула.

– Да? – вежливо бросила она, оборачиваясь.

– Хорошенько подумайте, прежде чем совершить ошибку ипренебречь приказами. Уверяю вас, вы горько пожалеете.

Превозмогая ледяной озноб тревоги и страха, Александра гордоподняла подбородок:

– Вы закончили?

– Да. Пошлите мне Хиггинса, пожалуйста. Эта просьбанапомнила Алекс о судьбе ее слуг, и она круто развернулась, готовясь кпоследней схватке.

– В следующий раз, когда вздумаете отомстить мне заочередное воображаемое преступление, будьте добры оставить моих слуг в покое.Эти два ни в чем не повинных старика, которых вы сослали сегодня на кухню,заменили мне отца! Пенроуз учил меня удить рыбу и плавать, Филберт сколотилкукольный домик, а позже и плот и показал, как им управлять! Я не позволю вамунижать и оскорблять…

– Велите Хиггинсу, – невозмутимо перебил Джордан, – дать имработу, где вам будет угодно, кроме, конечно, передней и холла.

Дверь за Алекс захлопнулась. Джордан, мрачно хмурясь, взадумчивости опустился на стул. Он сделал все, как хотел, – заставил женупонять правила, по которым ей придется отныне жить, и был уверен, что онапокорится. Немыслимо, чтобы молодая женщина, когда-то неприкрыто боготворившаямужа, посмела бросить ему вызов! Однако безумное, непреодолимое желание,охватившее Джордана всего несколько минут назад, поразило, расстроило и крайнеего обозлило… Правда, наиболее вероятной причиной стало, видимо, вынужденноевоздержание.