Именно это сильнее прочего беспокоило Александру. Все, что унее было, – остаток и без того не слишком большой суммы, получаемойежеквартально от Тони «на булавки», но этого не хватит на арендную плату закоттедж, дрова на зиму и припасы, которые придется купить, пока Филберт иПенроуз не помогут ей посадить огород. А на все это необходимо раз в десятьбольше, чем у нее оставалось. Александра не могла продать украшения, подаренныеТони и герцогиней, – они не принадлежат ей по-настоящему, это фамильныедрагоценности. Единственная дорогая вещь, которая у нее хранилась, – дедушкинычасы. Придется продать их, несмотря на то что сердце Александры разрывалось отболи. Но это нужно сделать быстро, не теряя ни минуты. К величайшему унижениюАлекс, оказалось, что время – союзник Джордана и ее враг. Пройдет еще несколькодней, и она снова будет таять в объятиях нежеланного, нелюбимого мужа.

Сразу почувствовав себя немного лучше, Алекс подошла кстолу, за которым пила чай после поединков с Тони, и уселась. Она уже успелаподнести к губам чашку, когда на пороге появились ее преданные, хотя и не оченьмолодые друзья.

– Иисусе, мисс Александра, ну и впутались же вы в историю наэтот раз! – не заботясь о правилах приличия и даже не поздоровавшись,воскликнул Филберт. Близоруко вглядываясь в Александру сквозь купленные ею жеочки и встревоженно ломая руки, он устроился напротив нее, как всегда, когдаони жили в Моршеме одной семьей.

Пенроуз придвинулся поближе к ним и приложил к уху ладонь,пытаясь разобрать слова.

– Я слышал, – продолжал Филберт, – что вчера сказал вамгерцог, когда вы остались одни. Пенроуз тоже все знает. Ваш муж, мисс, –человек бессердечный, иначе не набросился бы так на вас, бедняжку. Что же намтеперь делать?

Он явно волновался за нее, и Александра, взглянув на двухстариков, всю жизнь бывших ей помощью и опорой, слабо улыбнулась. Нет смыслалгать: хотя прежних сил у них не осталось, у обоих сохранилось достаточно ясноемышление. Говоря по правде, ни сейчас, ни раньше Александре никогда неудавалось одурачить их и ни одна проделка не сходила ей с рук.

– Я хочу взять вас и уехать в Моршем, – сообщила она, усталопроводя рукой по волосам.

– Моршем! – благоговейно прошептал Пенроуз, словно речь шлао рае.

– Но для этого нужны средства, а у меня осталось совсемнемного от карманных денег, которые выдал Тони.

– Деньги, – мрачно пробормотал Филберт. – Вечно у вас нетденег, мисс Александра! Даже когда ваш папа был жив, да покарает Господь егопредательскую…

– Не нужно, – машинально запротестовала Алекс. – нельзяговорить плохо о покойниках.

– По моему мнению, – брезгливо бросил Пенроуз, – напрасно выспасали жизнь Хоторну. Вместо того чтобы прикончить грабителя, лучше быпристрелили его.

– А потом, – кровожадно вставил Филберт, – нужно было вбитькол ему в сердце, чтобы упырь не восстал из мертвых и не явился мучить вас!

Александре хотелось плакать и смеяться, но она постараласьвзять себя в руки и решительно, не допускающим возражений тоном объявилаПенроузу:

– Часы дедушки лежат в комоде у моей кровати. Я хочу, чтобывы отнесли их на Бонд-стрит и продали, не торгуясь, за те деньги, что предложитювелир.

Пенроуз открыл было рот, чтобы возразить, но заметил упрямовыдвинутый вперед подбородок и неохотно кивнул.

– Сделайте это сейчас, Пенроуз, – выдохнула Алекс, – преждечем я передумаю.

После ухода Пенроуза Филберт, подавшись вперед, осторожнонакрыл ее ладонь своей, морщинистой, со вздутыми венами.

– У нас есть сбережения, которые мы отложили за последниедвадцать лет. Правда, совсем небольшие, всего семнадцать фунтов и два шиллинга…– Нет. Ни в коем случае! – твердо отказалась Александра. – Вы должны оставитьих…

В коридоре послышались громкие неспешные шаги Хиггинса, иФилберт с поразительным проворством вскочил.

– Хиггинс краснеет и надувается, как индюк, когда видит насвместе, – пояснил он и, схватив желтую салфетку Александры, весьмаправдоподобно притворился, что сметает крошки со стола. При виде этойумилительной сцены Хиггинс расплылся в одобрительной улыбке и объявил, что сэрРодерик Карстерз приехал навестить ее светлость.

Несколько минут спустя появился Родди. Усевшись за стол, онкивком велел Филберту налить чаю и стал с воодушевлением пересказыватьподробности своего вчерашнего визита к Хоку.

Не дослушав его ошеломляющего повествования, Александраприподнялась с кресла и трагически вскрикнула:

– Вы рассказали ему все эти вещи обо мне? Вы?!

– Прекратите смотреть на меня с таким видом, словно ямерзкая гадина, только что выползшая из-под камня! – с усталым равнодушиембросил Родди, подливая молоко в чай. – Я объяснил все это ему лишь для того,чтобы он понял: вы бесспорная королева лондонского общества. Поэтому, если дажеего светлость узнает, сколько глупостей вы наделали из-за него, когда впервыепоявились в свете, – а ему обо всем доложат, не сомневайтесь, – у него неостанется причин для самодовольства. Мелани приезжала вчера вечером и??енно сэтим планом, но у меня уже раньше возникла точно такая же идея, которую яблагополучно осуществил. – И, не обращая внимания на потрясенное лицоАлександры, Родди как ни в чем не бывало продолжал:

– Кроме того, я хотел видеть его лицо, когда он услышитновости, хотя не это было главным. Говоря по правде, вчера я совершил первыйистинно великодушный поступок в жизни – свидетельство того, что я, к сожалению,проявил явную слабость характера, за которую стоит винить вас.

– Меня? – недоуменно повторила Александра, чувствуя, как отвсех переживаний закружилась голова. – Что это за слабость характера?

– Благородство, дорогая. Стоит вам взглянуть на меня своимиогромными выразительными глазами, и в моей душе немедленно возникаетневыносимая, совершенно убийственная убежденность в том, что вы видите во мненечто неизмеримо лучшее и куда более прекрасное, чем замечаю я сам, смотрясь взеркало. И вот вчера ночью я вдруг испытал настоятельное побуждение сделатьчто-то доброе справедливое, поэтому и отправился к Хоку с возвышенной цельюспасти вашу гордость. При зрелом размышлении сейчас я понимаю, какое омерзениевызвал у него. В эту минуту Родди, очевидно, был настолько преисполненненависти к себе, что Александра поспешно скрыла улыбку, поднеся к губам чашкус чаем.

– К несчастью, – продолжал он, – мой великолепный поступок,вероятнее всего, окажется напрасным. Не уверен, что Хок обратил на менявнимание, хотя я битый час не закрывал рта.

– Он прекрасно все слышал, – сухо пояснила Александра. – Исегодня утром представил мне список всех моих преступлений с требованием, чтобыя все подтвердила или по крайней мере объяснила.