Функции

В сравнении с большими скифскими котлами, такими как, например, из Чертомлыка, высотой почти метр, из Казахстана и Киргизии, некоторые из которых вмещают 140 л, гуннские котлы, как правило, имеют средние размеры. Это сосуды для приготовления пищи. Массивная коническая подставка была не слишком эффективной для максимальной утилизации топлива, которого в степях всегда не хватало; лучше – тренога или перфорированная подставка. Как скифы и сарматы, гунны варили в котлах мясо, которое потом вытаскивали крюками – их находили в Верхнем Колышлее и Харьковке. Подобные крюки до сих пор используют казахи и абхазцы на Кавказе.

Обычное предположение, что почти все евразийские котлы являлись сакральными сосудами, было обоснованно подвергнуто сомнению Вернером и Спасской. Это правда, что в больших котлах готовили пищу больше чем на одного человека, но это вовсе не доказывает, что мясо всегда являлось жертвенным. Наскальные рисунки с Писаной горы в Минусинском районе часто интерпретируются как изображение религиозной церемонии. Многие ученые считали, что такие большие котлы не могли быть обычной кухонной утварью. Однако, на мой взгляд, размер рисунка говорит только о неумении художника.

Ковшик, чтобы вычерпывать похлебку, который держит в руке человек слева, имеет такие же гигантские пропорции, как крюк в руке у человека справа. Конечно, были котлы выше человеческого роста. На большой боярской писанице (в том же регионе) изображены 16 котлов и 21 здание. Совершенно очевидно, что такое маленькое поселение не могло иметь столь большого количества жертвенных сосудов; кстати, все они имеют умеренные размеры.

Другой аргумент в пользу сакральных котлов из Южной Сибири, Казахстана и Киргизии – это обстоятельства, при которых они были найдены. Ни одного из многочисленных котлов из Минусинского района – а я видел их несколько дюжин в музее города – не нашли в захоронениях. В них находились только два из 33 котлов, найденных в Казахстане и Киргизии. Они не были захоронены с умершими, значит, предположительно, принадлежали не одному человеку, а большой группе, иными словами, не использовались для ежедневного приготовления пищи. Эти сосуды были найдены в местах, где, вероятно, осуществлялись жертвоприношения.

В отношении гуннских котлов мы столкнулись с аналогичной ситуацией. Из 18 находок только котел из Хёкрихта был якобы обнаружен в захоронении.

Альфёльди и Вернер пришли к согласию в том, что в Хёкрихте похоронен знатный гунн. В захоронении были обнаружены следующие предметы: 1) котел; 2) римская бронзовая чаша; 3) две железные пряжки; 4) золотая пряжка: ее прямоугольная пластина украшена красными камнями в клуазоне; 5) две накладки для ремня, подвязки; 6) шесть тонких золотых пластин с прямоугольными и треугольными красными камнями в клуазоне; 7) золотая цепь. Гетце решил, что золотые платины первоначально были частью диадемы, которая была разрезана, чтобы украсить кожаный ремень и пряжку. Ремни и пряжки напоминают те, что находили в гуннских захоронениях, хотя и не только в них. Котел, безусловно, является гуннским. Короче говоря, был сделан вывод, что в Хёкрихте действительно гуннское захоронение.

На мой взгляд, вопрос остается открытым. В статье об этой находке Краузе перепечатал оригинальный отчет в каталоге 1838 г. Крестьянин, распахивавший картофельное поле, задел плужным лемехом ручку котла. Сосуд находился в мелком белом песке, был наполнен песком и землей. На той же глубине, в 60 см, к западу находилась бронзовая чаша. К северу от котла располагалась полоса белого песка шириной 25–30 см, длиной чуть меньше 6 м, в которой была обнаружена темно-коричневая связка шириной в ладонь и высотой 2–2,5 см, а в ней – обломки костей, маленькие деревянные щепки разной формы, в основном в серебре, золотые пластинки и пряжка для обуви. В конце полосы находился квадрат со стороной около 8 см темно-коричневой земли, в которой была золотая цепь.

Насколько мне известно, на это описание обратил внимание только Такач. Он посчитал, что белый песок – русло небольшого ручья, но не сделал никакого вывода из такого странного выбора места для захоронения. Он лишь стал утверждать, что tiefernst (торжественный – нем.) жертвенный сосуд не имеет ничего общего с хрупкими безделушками из мастерских Восточной Римской империи.

Есть еще одна неясность с этим предполагаемым захоронением. Я спросил у профессора Пола Лезера (Paul Leser) из Хартфордской семинарии, ведущего авторитета в области ранних сельскохозяйственных приспособлений, какой глубины мог достичь плуг силезского крестьянина в 1830 г. 28 августа 1964 г. он любезно направил мне ответ, выдержку из которого я приведу далее: «По моему мнению, ни один плуг из использовавшихся в Верхней Силезии в 1830-х гг. не мог пропахать землю на глубину около метра. Средний плуг в то время достигал глубины 10–25 см. Самый хороший плуг в Центральной Европе того времени мог достичь глубины 40 см».

Однако не только этим обращает выделяется данное «захоронение». Вернер заметил, что золотая обшивка накладок на концы ремня и золотые пластинки были прикреплены к коже так слабо – одной или двумя заклепками, что ремень и подвязки вряд ли использовались. Пластины, вероятнее всего, сняли с диадемы и прикрепили на пояс уже мертвого человека, а золотую обшивку специально сделали для пряжек обуви, в которой его положили в могилу. Наблюдения Вернера абсолютно правильны. Но что из них следует? Неужели всадник возил с собой золотые листы для пряжек и концов ремня и диадему – целую или разрезанную на части для ремня, на случай если он умрет далеко от дома? И его сопровождал золотых дел мастер, чтобы сделать на месте заклепки? Или его уцелевшие спутники отправляли гонца из Силезии в Венгрию за золотыми вещами для погребения? В высшей степени надуманные объяснения. Их следует отвергнуть все, поскольку, если верить отчету о раскопках, в «могиле» не было скелета. Как минимум череп должен был сохраниться. Фрагменты костей, вероятно, находились в котле и выпали, когда из него высыпали песок и землю.

С какой стороны ни рассматривай эту любопытную находку в русле ручья, «могила» без ямы и скелета в метре под землей представляется странной. Более правдоподобным выглядит предположение, что это некий древний склад, тайник, но, с другой стороны, бронзовые пряжки – не та вещь, которую стоит тщательно прятать.

Однако не может не удивлять сходство с находками в Осоке. Там тоже нашли котел – в песке у ручья. Это могло бы быть совпадением, если бы не третья аналогичная находка, немного восточнее, которая натолкнула на мысль, что котлы намеренно поместили туда, где их нашли. Котел с круглыми ручками, поверхность украшена выпуклыми линиями по тому же образцу, как котел из Ноин-Ула и многие котлы из района Ордоса, найденные в русле реки Киран в северной части Монголии. Хотя связь сосуда из Хёкрихта с другими археологическими находками представляется весьма смутной, но нельзя отрицать, что он, как и другие котлы, располагался в или возле проточной воды. Аналогичную связь, хотя, может быть, чуть слабее, указывают Нестор и Такач для котлов номер 4 (болото), 5 (топь), 7 (озеро) и 10 (рядом с озером), а мы можем добавить к этому списку номер 17 (рядом с озером).

Такое расположение характерно не только для гуннов и хунну. Хунну никогда не были в Байкальских лесах, но большой котел нашли на берегу реки Кутулак в Иркутской губернии, и очень похожий котел, только меньших размеров, обнаружили на острове Щукин в Ангаре, в 13 км к северу от Иркутска. Котлы на треногах были типичными для Семиречья задолго до того, как гунны пришли на побережье Иссык-Куля. В Минусинском районе котлы находили и на левом, и на правом берегу Енисея, и на берегу реки Шушь.