Материал

Котел из Тертеля был отлит в четырех формах, из Хёкрихта, Курджибрака и Осоки – в двух, что, вероятно, справедливо и для других сосудов. «Тело» и подставка отливались отдельно, вешались на крюки и спаивались. Подставка, которая легко отламывается, в археологических находках часто отсутствует.

Гунны не были умельцами в отливке сравнительно крупных изделий. Следы соединений отдельных частей отливок редко устранялись, горизонтальные ребра, идущие вокруг верхней части котла, почти никогда не встречались в одной точке. Даже на самом простейшем китайском ритуальном бронзовом сосуде не могло остаться такого пятна, как то, что мы видим в треугольнике на котле с озера Телецкое. Вероятно, у литейщиков не было инструментов, чтобы его спилить.

Очень жаль, что только один фрагмент из Бошнягу и еще один – из Сукидавы подверглись тщательному анализу. Результаты могут иметь историческое значение. Как показал химический и спектрографический анализ 20 котлов из Семиречья, медь соответствует местной медной руде, что позволяет с уверенностью утверждать, что они были отлиты именно там, где обнаружены. Металл евразийских «бронзовых» котлов – это обычно медь, смешанная с разными примесями. Металл скифского котла из Карагодеуша почти чистый – 99 процента меди. Сплав – если это можно назвать сплавом – семиреченских котлов состоит из 95,4– 99 процентов меди. Два фрагмента из Румынии относятся не к бронзовым, а к медным котлам. Материал одного из них – 75 процентов меди, 25 процентов красного оксида меди (красная медная руда – куприт, Cu2О) и ничтожное количество свинца. Материал другого котла – 71 процент меди, 25 процентов красного оксида меди и 4 процента свинца. «Бронза» котлов из Дессы называется «красноватой»: материал того котла, что найден в Бенешове, – «бронза с большим содержанием меди». Если верить Поливановой, металл котла из Осоки – чистая медь. В котле из Хёкрихта «ингредиенты так неравномерно смешаны, что в одних местах медь почти чистая, в других преобладает олово». Распределение металлов в сплаве ручки из Сукидавы «в высшей степени неравномерное».

Как гунны добывали медь, неизвестно[125]. Ее низкое качество, судя по всему, означает, что кузнецы сами нагревали и выплавляли руду, используя уголь и древесину, с помощью искусственного потока воздуха в печах. Время от времени они грабили захоронения. Если бы они расплавляли римские бронзовые шлемы и перерабатывали их, результат был бы намного лучше. Котлы во всех отношениях варварские.

Тем не менее, несмотря на все ошибки и несовершенства, гуннские котлы своим существованием решительно опровергают взгляды тех историков, которые, как Томпсон, утверждали, что гунны не знали металлообработки. Сарматские котлы отливались профессиональными металлургами. Гуннские тоже.

Форма

Как и вестготы Алариха, которые пили из греческих чаш для перемешивания, если не готовили в них, гунны, вероятно, использовали все виды железных, бронзовых, медных и серебряных сосудов. Переселенцы и кочевники не могут соблюдать стилистическое единообразие. Три из четырех котлов, найденных к северо-востоку от Минусинска, относятся к обычному южно-сибирскому типу, но четвертый является близким родственником семиреченских котлов. В Истяцком котлы на трех ногах встречаются рядом с котлами на конической подставке. Хунну тоже имели бронзовые сосуды разной формы, которые они принесли из набегов в Китай или выменяли на коней. Но те, которые они отливали для себя, тоже отличались по форме и размерам. Один котел, обнаруженный в Ноин-Ула экспедицией Козлова, и высокие бронзовые сосуды, которые Доржурен раскопал в 1954 г., имеют единственную общую черту – украшения выпуклыми линиями. Германские и аланские вожди V в. также имели металлические емкости разного происхождения. Достаточно упомянуть о серебряных кувшинах из Концешти и Апахиды. В Хёкрихте гуннский котел был найден вместе с римской бронзовой чашей. Гость на банкете у Аттилы мог бы увидеть на столе священные христианские сосуды, как те, что епископ Маргус передал гуннам, обычную мирскую посуду, свозившуюся в Венгрию отовсюду – от Луары до Дарданелл, и гуннские котлы.

Вернер утверждает, что бронзовая чаша на ножках из Мюнстермайфельда, что в горах Айфель, является гуннской. По его мнению, она такая же, как бронзовый котел из Бригетио (Сёнь) в Венгрии, и еще один, из поселка Боровое в Северном Казахстане. Поскольку он считает другие находки из Борового гуннскими, то думает, что такой должна быть и чаша с Айфеля. А в действительности три предмета принадлежат к совершенно разным типам.

Сосуд из Бригетио, вероятно, имеет позднее скифское происхождение. В любом случае фигуры на его поверхности ставят его поодаль от двух других. Находки из Борового играют большую роль в гипотезах и допущениях о гуннах в Центральной Азии. Вернер думает, что эти находки означают экспансию империи Аттилы в глубь территории современного Казахстана, хотя другая, предположительно, гуннская находка – в Кара-Агаче – располагается восточнее.

Для Бернштама найденное имеет еще большую важность. По его мнению, это подтверждает, что полихроматический стиль украшений – продукт «творческой встречи» местной центральноазиатской культуры и политического возвышения гуннов. То, что буржуазные «фальсификаторы» называют готическим искусством, на самом деле есть искусство гуннов, перенесенное ими до самой Венгрии.

Боровое, расположенное недалеко от Кокчетава, находится в археологически не изученном районе. Захоронение имеет несколько уникальных черт, к примеру гранитную плиту на вершине длиной 4,5 м, шириной 1,5 м и толщиной 0,7 м; весит 4 т. Под ней было еще две плиты, каждая толщиной 0,12 м, и слой булыжника и гальки, в котором и находился котел. Глубже располагалась яма. Из скелета «более или менее» сохранился только череп. Все-таки интересно знать, как именно располагался скелет: был вытянут или согнут, лежал в нише или подземной пещере? Тяжелые каменные плиты указывают на то, что захоронение не гуннское. Среди могил, которые Вернер приписывает гуннам, и среди тех, которые гуннскими считает Бернштам, ничего похожего на захоронение в Боровом нет.

Мебель в гробнице представляет собой странную мешанину. Наконечники стрел были трех разных типов: трехгранные, с тремя фланцами и ромбовидные в поперечном сечении. С превосходно выполненными украшениями соседствуют такие примитивные вещи, как маленькие окрашенные костяные бусы, медная пряжка и бронзовые проволочные сережки. Как заметил Вернер, у меча есть нечто общее с найденным на Таманском полуострове. В этом же направлении на Боспорское царство, указывают золотые предметы с комбинацией треугольных гроздей гранул и клуазоне с красными камнями. Намного вероятнее, что клуазоне в форме груши с обрамлением из зерен из Борового были произведены мастерами Восточной Римской империи, а не гуннами.

Некоторые вещи, найденные в Боровом, встречаются и в гуннских захоронениях. Но это еще не делает котел гуннским. Почти такой же котел нашли недалеко от Ташкента.

Нет практически никакого сходства между чашей на ножках из Мюнстермайфельда и котлом из Борового. В Мюнстермайфельде был найден элегантный сосуд с двумя простыми круглыми ручками, а в Боровом – грубое изделие с четырьмя фестончатыми ручками. В Мюнстермайфельдской чаше находились обуглившиеся кости очень молодого человека – такая форма погребения была чужда гуннам. Возможно, не является совпадением то, что чашу обнаружили в поле, рядом с которым имелись многочисленные следы римской усадьбы. В IV в. сарматы селились в районе реки Мозель.