Владимир Мачешич был личностью, мягко говоря, не совсем приятной. Он напоминал Изяслава Давыдовича, поскольку был таким же беспринципным и лживым человеком. Преступить клятву ему было очень легко. Мстислав это хорошо знал и не считал нужным скрывать свое отношение к родственнику. Жажда власти сжигала Владимира Мстиславича, он решил поискать под племянником златого киевского стола. Нарушив крестное целование перед родичем, князь начал сеять смуту среди черных клобуков, однако попытка вооруженного выступления против Мстислава закончилась полным фиаско. Владимир Мстиславич ударился в бега. Как записал летописец, «выгнал Мстислав Владимира Мстиславича из Киева, и пошел Владимир в Половецкую землю, а Мстислав сел в Киеве» (4, 308). Судя по всему, половцы беглеца не приняли, поскольку он неожиданно объявился в Дорогобуже.

Князь Владимир Андреевич приказал поднять мост перед беглецом и не пустил родственника в город, поскольку не желал из-за него сориться с Мстиславом. Тогда Владимир Мачешич отправился просить политическое убежище у двоюродного брата Андрея Юрьевича в Ростово-Суздальской земле. К великому удивлению Владимира, Боголюбский отказал в приюте и выпроводил нежданного гостя за пределы княжества со словами: «Иди в Рязань к отчицю своему к Глебови, а яз тя наделю» (8, 367). Делать было нечего, Владимир Мстиславич, обеспеченный Андреем всем необходимым для безбедного существования, отправился в Рязань. Свою семью изгой оставил в городе Глухове. В это же время Мстислав выпроводил из Киева свою мачеху, мать Владимира Мачешича: «Не могу с тобою жити одином месте, зане сын твой ловит головы моея всегда, а крест переступая» (8, 367). Княгиня нашла приют у Святослава Всеволодовича в Чернигове.

Возникает вопрос: почему владимирский князь не поддержал двоюродного брата и не захотел ему помочь в борьбе с племянником? Ведь в аналогичной ситуации с Изяславом Давыдовичем Андрей поступил иначе. Может быть, князь испугался Мстислава? Но Боголюбский никогда никого не боялся, рассуждать на данную тему не имеет смысла. Ответ может быть только один: Андрей ещё не был готов к решающему столкновению с Киевом. Князю необходимы были союзники, в настоящий момент он занимался их поиском. Поэтому Владимира Мстиславича до поры до времени Боголюбский убрал с политической арены, хотя из поля зрения уже не выпускал. Имея под рукой Мачешича, Андрей всегда мог выступить в роли правдоискателя, стоило только объявить на всю Русь о том, что племянник обижает дядю. И возраст Владимира Мстиславича здесь не будет иметь никакого значения.

Другой причиной, по которой Андрей никогда бы не признал Мстислава Изяславича киевским князем, была личная ненависть Боголюбского. Этот факт был отмечен летописцем: «В то же веремя бе Андреи Гюргевичь в Суждали княжа, и т бе не имея любьви к Мьстиславу» (8, 371). Как его отец Юрий ненавидел Изяслава, так и Андрей терпеть не мог Мстислава Изяславича, ненависть отцов передалась детям. Был ещё один немаловажный момент. Если Юрий стремился к златому киевскому столу, то Андрея Южная Русь не интересовала. Он, мягко говоря, Киев не любил. Не любил сам город, не любил его жителей. Поэтому и ушёл из Вышгорода в Суздальскую землю вопреки воле отца. Рано или поздно личная вражда Андрея и Мстислава должна были перерасти в глобальный конфликт – в противостояние между северо-востоком и югом. Причин для этого набралось изрядно, достаточно было малой искры, чтобы возгорелось пламя междоусобной войны.

* * *

Главной задачей Мстислава Изяславича было предотвращение возможных усобиц, связанных с его утверждением в Киеве. Князь понимал, насколько сомнительны его права на златой стол, и хотел предотвратить возможные эксцессы. В сложившейся ситуации наилучшим решением было объединение князей под властью Мстислава перед лицом половецкой угрозы. Это был беспроигрышный вариант. Обращаясь к собратьям с призывом о походе в степь, киевский князь отметил, что степняки чинят препятствия купцам, перекрывают торговый путь по Днепру, грабят купеческие караваны на Соляном и Залозном шляхе. Мстислав бил по самолюбию князей, напоминал им, что половцы каждый год берут дары, дают клятву не нападать на Русь и непременно нарушают свои обещания. Как когда-то его прадед Владимир Мономах, Мстислав призывал родичей потрудиться на благо Руси и покарать клятвопреступников. В своих посланиях киевский князь писал, что надо «собравшись нам со всею силою, на них идти и, прося у Бога милости, стараться оный тяжкий вред пресечь, как то при дедах и отцах наших было; и мы, последуя следам предков наших, постараемся о своей чести и безопасности отечества. И если вы в согласии со мной, приходите с войсками к Киеву, а я с моим готов буду наперед» (82, 473–474). Слова Мстислава пришлись князьям по душе: «Бог тебе помоги, который вложил тебе такую благую мысль, а нам дай Бог за христиан и за Русскую землю потрудиться, и не жалеем головы свои с честию положить» (82, 474). Призывы Мстислава Изяславича возымели действие.

О своём участии в походе объявили Ольговичи – Святослав и Ярослав Всеволодовичи, Олег и Всеволод Святославичи. Поддержали Мстислава Ярослав Изяславич Луцкий и Глеб Юрьевич Туровский, Глеб Переяславский и его брат Михалка, Ярополк Изяславич Шумский и Мстислав Всеволодович Городненский, Рюрик и Давыд Ростиславичи. Накануне похода Рюрик захворал, полки братьев повел Давыд. 2 марта 1168 г. объединенная рать союзных князей покинула Киев. В начале похода неожиданно заболел Ярополк Изяславич, 7 марта князь скончался в местечке Тумащи. Усопшего отвезли в Киев и захоронили в Федоровском монастыре.

Весть о смерти брата застала Мстислава Изяславича у Канева. Предаваться печали было некогда, русские полки продолжали движение к рекам Орель и Самара, где кочевала половецкая орда. На девятый день похода перебежчики сообщили степнякам о приближении вражеской рати. Эта весть застала ханов врасплох, они не успели собрать войска и организовать сопротивление. Половцы бросили свои становища и повозки, оставили на произвол судьбы семьи и в панике бежали к Черному лесу. Русские овладели половецкими становищами вдоль рек Самара и Орель, пленили множество женщин и детей, захватили огромные стада скота. Чтобы не таскать за собой громоздкий обоз и не лишать войско подвижности, Мстислав поручил стеречь трофеи дружине брата Ярослава. Остальные князья продолжили погоню за половцами.

Около Черного леса степняков настигли. Половцы оказались в сложном положении, поскольку не могли в полной мере использовать прекрасные качества своей конницы. Гридни прижали орду к лесу, совершенно лишив вражеских всадников свободы маневра, половцы сгрудились беспорядочной массой и не смогли противостоять сокрушительной атаке русских дружин и черных клобуков. Степняков смяли мощным натиском панцирной конницы и разгромили наголову. Черные клобуки секли половцев, как траву, топтали конями, вязали арканами и веревками, преследовали охваченных ужасом беглецов. Победа была полной, захваченная добыча огромной. Длинные вереницы пленников тянулись по степи, натуженно скрипели возы, заполненные трофейным оружием. Множество русских людей было освобождено из плена. Потери победителей были минимальные. В плен к половцам попал некто Константин Хотович (8, 370). Многие ратники и дружинники были ранены.

Для Мстислава Изяславича всё складывалась отлично, но неожиданно победа обернулась для киевского князя грандиозным скандалом. Стало известно, что в ночь перед битвой с половцами он тайком от остальных князей отправлял своих воинов в набег за добычей. Как заметил В.Н. Татищев, «и от сего времени князи потеряли любовь ко Мстиславу» (82, 474). Мстислав не придал этому случаю значения, однако именно данное происшествие оказалось тем самым камушком, что привёл в движение лавину. Русская рать вернулась в Киев на Пасху, толпы народа встречали победителей на улицах столицы.