Не там и не против того флота. Все, что мы могли, – это замедлить, отступая, их продвижение. То был для меня… да, худший день войны.

Эврибиад внимательно слушал, а Фемистокл говорил, глядя куда-то вдаль, и, когда взгляд его прояснился, он ухмыльнулся и подмигнул собеседнику. Спартанец понял – этот человек не переживает из-за старых решений. Прошлое было для него мертво. Вполне возможно, афинянин так и не понял по-настоящему, почему Эврибиад пришел к нему, и не верит, что уйдет отсюда только один из них.

– В тот момент отчаяния и катастрофы, – трагически продолжил Фемистокл, – ты, как наварх, отдал приказ, исполнить который я не мог, – отвести весь флот, полностью оставив Афины персидской армии. Ты сказал, что мы можем прикрыть и защитить Пелопоннес, где находятся Спарта и Коринф, но не мою жену, не моих детей, которые достались бы персам.

Во взгляде, обращенном на Эврибиада, скрывалась немалая толика гнева, и спартанец кивнул, как бы признавая значимость объяснения. Он и раньше видел это презрение. Видел у Павсания, видел в отношении к нему эфоров дома. Однако он всегда вел себя дисциплинированно и с честью.

– Легко, оглядываясь назад, говорить, что и как должно было сделать, – сказал Эврибиад. – Все, что ты сказал, правда. Я понимаю – не чурбан. Я ставил целью спасти флот и выиграть затяжную войну. Я просил слишком многого – и ты отнял у меня командование. Ты выставил меня на посмешище.

– Тогда скажи, что я был прав, – сердито проворчал Фемистокл. – Признай, что твой приказ был невыполним и ты не должен был его отдавать.

– Нет, я этого не признаю. Ты должен был проиграть на Саламине! И ты это знаешь. Победа досталась тебе только благодаря удаче и глупости персидского царя. Ты не мог знать, что Ксеркс разделит свой флот! Вы должны были проиграть ту битву, а ваши женщины и дети должны были попасть в плен на Саламине! Вас всех спас случай. Нет, я был прав, афинянин! – Эврибиад вдруг заметил, что подался вперед и тычет пальцем в воздух. Он выпрямился и добавил: – В любом случае ты ослушался моего приказа во время войны. Ты подорвал мое командование. Учитывая, как обстоят дела, здесь, в Афинах, тебя не предадут суду или казни…

– Только не за это, – беспечно перебил его Фемистокл. – Да, я делал кое-что такое, что им не нравилось, но только не это! Я спас афинян! По моим подсчетам, несколько раз! Здесь на каждом углу в честь меня должны стоять золотые статуи! Историю моей жизни будут рассказывать каждому ребенку еще тысячу лет. Но вместо этого… Они не знают, что со мной делать. Жизнь продолжается, и им хочется оставить войну позади. Или назвать тысячу героев, а меня сделать только одним из них. – Он махнул в отчаянии рукой. – И вместо золота, земель и статуй я получаю… тебя, вознамерившегося отомстить за оскорбление, такое мелкое, такое ничтожное, что мне хочется плакать. Ты отдал неправильный приказ, напыщенный глупец. Никто, пребывая в здравом уме, не смог бы его исполнить.

Эврибиад кивнул, медленно поднялся и повернулся лицом к Фемистоклу. В это мгновение афинянин показался ему еще более седым и постаревшим, чем раньше.

– Я прошел долгий путь, – сказал Эврибиад. – Настало время.

– В самом деле? – Фемистокл стиснул зубы и тоже встал. – И ты не желаешь уладить это так, чтобы никто из нас не умер? – Он кивнул в сторону открытого поля. – В тридцати шагах отсюда есть бойцовский круг. Я встречу тебя там, а потом угощу, чем бы это ни закончилось.

– Спартанцы не бьются на кулаках, – сухо ответил Эврибиад. – Нет, я выбираю меч. Скажи, где встать, и пусть твой человек принесет тебе оружие. Я хочу отправиться домой еще до конца дня.

Фемистокл кивнул слугам, следившим за этим разговором с разинутым ртом. Стол и табуреты убрали. Ветер подул сильнее. Кто-то сбегал за мечом и быстро вернулся.

Пытаясь сообразить, какую тактику избрать, Фемистокл огляделся и увидел у реки двоих голых мужчин, в которых узнал Ксантиппа и Эпикла. Накануне вечером они заявились настолько пьяными, что он полагал найти их утром мертвыми. То, что оба очнулись, подняло ему настроение. Ксантипп вскинул руку и вопросительно наклонил голову. Наверное, оба удивлялись, зачем ему понадобился пояс с мечом. Он и сам спрашивал себя о том же.

Ксантипп направился к нему, и Фемистокл выругался себе под нос. Что бы ни случилось, зрители были ему ни к чему. Он предпочитал, чтобы кое-что происходило без свидетелей. Кто бы ни стоял, кто бы ни смотрел, они с Эврибиадом были здесь одни.

– Готов? – спросил спартанец. – Я дал тебе возможность подготовиться. Обнажи свой меч.

Фемистокл поднял руку. Он чувствовал, как пот стекает по ребрам, словно краска по коже. Эврибиаду было около шестидесяти лет, и физически он оставался крепок не хуже любого спартанца. Чтобы подняться до такой высокой должности, он должен был быть невероятно быстр и неутомим и мастерски владеть мечом. Фемистокл смотрел на Эврибиада и не видел, в чем противник мог бы оказаться слаб.

Спартанец снял и сложил плащ. Обнаженный, он был, казалось, вырезан из тикового дерева. Фемистокл почувствовал, как в животе у него затянулся узел страха. Он считал Эврибиада унылым глупцом без чувства юмора и плохим вождем. Но это не имело никакого значения, когда дело дошло до схватки с ним на мечах.

– Фемистокл! – крикнул Ксантипп, подходя к ним. – Это что такое?

Узнав наварха, он вздрогнул от удивления:

– Эврибиад!

– А, да, точно, тебя искал спартанец, – невозмутимо добавил Эпикл.

Фемистокл усмехнулся, но Ксантипп нахмурился, поняв, что происходит:

– Это не… Клянусь богами, Эврибиад, война окончена! Скажи мне, что ты пришел сюда не для того, чтобы драться с союзником.

Эврибиад бросил на него быстрый взгляд, легко распознав тон человека, привыкшего к власти. Он уже слышал эти интонации, когда регент Павсаний приказал ему остаться в городе, среди обломков его карьеры. Но он слишком хорошо изучил афинскую хитрость, чтобы отвести взгляд от Фемистокла. Враг не застанет его врасплох.

– Не думаю, что наш друг Эврибиад прислушивается к доводам разума, – тихо сказал Фемистокл.

– Он должен, – настаивал Ксантипп, – он не имеет права стоять здесь и угрожать тебе на афинской земле. Эврибиад! Отойди. Убери меч и отдай его мне. Ты не того звания, чтобы бросать вызов Фемистоклу. И у тебя нет никакой власти в Афинах!

Эврибиад не сводил взгляда с человека, которого пришел убить.

– У нас есть договоренность, – хриплым от гнева голосом заговорил он. – И никого больше это