Теперь в Пете боролось несколько самых противоречивыхчувств: ревность, досада на себя, надежда, отчаяние и, как это ни странно,жаркая, какая-то порывистая жажда жизни, переполнявшая его сердце.

Он стал придумывать разные способы поправить дело и сновавыманить Марину на свидание. Он был занят этими придумываниями целые дни.

Но как раз в это время начала поспевать черешня. Она сталапоспевать быстро, бурно, а главное, все сорта сразу: черная, красная, розовая ибелая. Хотя семейство Бачей все время с тревогой следило за созреваниембогатого урожая, но истинные его размеры обнаружились как-то вдруг, в однопрекрасное утро, когда низко над садом с шумом пронеслась черная туча скворцов,а за нею серая туча воробьев.

Птицы опустились на сад, и, пока Василий Петрович, Петя,Павлик, Дуня и Гаврила бегали под деревьями, пугая птиц зонтиками, палками,шляпами, платками и криками, тетя надела кружевные перчатки, шляпу и, сияющаяот веселого возбуждения, поехала на конке в город, чтобы сначала разузнатьрозничные цены на черешню, а потом постараться ее продать на привозе, вфруктовых рядах, оптом.

Она вернулась вечером и, когда подходила к хуторку, услышалагромкие выстрелы. Это Павлик, под руководством Гаврилы, палил дробью из старойберданки, которая нашлась в хозяйстве мадам Васютинской.

– Боже мой, что ты делаешь? – в ужасе закричала тетя,увидев, как ее нежный племянник заряжает ружье картонным патроном.

– Пугаю шпаков. Побережитесь! – ответил Павлик и снова созверским выражением лица выпалил куда-то вверх, после чего по воздуху пролетелнебольшой смерч из воробьиных перьев.

По-видимому, война с птицами шла успешно.

– Ну-с, как наши коммерческие успехи? – спросил ВасилийПетрович, потирая руки. – Надеюсь, вы нам привезли приятные вести?

– И да и нет, – ответила тетя.

– Что так? – с бодрой улыбкой сказал Василий Петрович.

Он уже раз десять за сегодняшний день обошел сад и убедился,что урожай не просто хорош, а неслыханно, сказочно богат. Кисти очень крупныхчерешен целыми пудами висели на ветках, просвечивая на солнце всеми оттенкамикрасного цвета, начиная с совсем бледного, почти телесного, подобного розовымкораллам самого высшего качества, и кончая кроваво-черным, словно драгоценныекамни карбункул или пироп.

– Что так? – повторил он уже менее бодро, заметиврасстроенное выражение тетиного лица.

– Сейчас я вам все расскажу, но только дайте мне сначалаумыться и, ради бога, – чашку чая. Полжизни за чашку чая!

Все это не предвещало ничего хорошего.

А через полчаса тетя уже сидела на веранде, жадно пила чай ирассказывала:

– Понимаете, сначала я обошла несколько фруктовых магазиновв городе. Черешни еще мало, она пока редкость, и ее в розницу продают попятнадцать двадцать копеек фунт.

– Нуте-с, так это же великолепно! – воскликнул ВасилийПетрович, прикидывая в уме, какую сумму может дать каждое дерево, если дажесчитать, что на нем висит хотя бы только два пуда ягод. – В таком случае мыпросто богачи!

– Подождите, – устало заметила тетя. – Это розничная цена. Амы должны иметь дело с оптовой. Тогда я отправилась на привоз и походила пофруктовым рядам. Оказалось, что оптовая цена значительно ниже.

– И это вполне естественно! – бодро воскликнул ВасилийПетрович. – Так бывает всегда. Какая же все-таки оптовая цена?

– Они предлагают два сорок за пуд. Франко-привоз.

Василий Петрович потрогал стальную дужку пенсне, пошевелилгубами и, произведя в уме необходимые вычисления, сказал:

– Н… да… это, конечно, не то. Но все-таки весьма и весьмаприлично. Мы не только расплатимся по векселям, но даже еще останется известнаясумма прибыли.

И Василий Петрович весело посмотрел на тетю через пенсне.

– Вы очень наивны, – сказала тетя. – Не забудьте, что двасорок франко-привоз. – И с ударением повторила: – Франко-привоз!

– Ах да… франко. – пробормотал Василий Петрович. – А это,собственно, что обозначает?

– Это значит, что мы должны доставить им всю черешню прямона привоз.

– Ну и что же? За чем дело стало? Мы им доставим! И тогда –пожалуйте денежки!

– Нет, с вами, положительно, трудно говорить серьезно! – сдосадой сказала тетя. – Подумайте только, как это мы им доставим? Какимспособом? У нас нет ни лошади, ни платформ, ни корзин, ни рогожи, ни… У насвообще нет ничего, никаких средств… Я уже не говорю о том, что сначала надоснять урожай с деревьев, если, конечно, его не расклюют птицы. У нас даже нетстремянок…

– Н-да… – растерянно промычал Василий Петрович и, подоивнос, сказал: – Однако это довольно странно. Почему именно… франко? Вы должныбыли сказать: угодно приобрести черешню – пожалуйста, приезжайте и забирайте.

– Я так и сказала.

– Ну и что же?

– Отказываются.

– Гм… Это какое-то недоразумение… Наконец, существует же,так сказать, конкуренция. Если одни отказываются, то, может быть, другие неоткажутся.

– Да я их всех обошла, и у меня такое впечатление, чтоникакой конкуренции нет, а все это одна шайка. И все удивительно похожи один надругого. Те же синие блузы, те же красные морды, те же барашковые шапки. Такиеже братья разбойники, как и те «персы», которые к нам приходили сбивать цену… Ивсе ссылаются на какую-то мадам Стороженко. По-видимому, вся оптовая торговляфруктами находится в руках этой дамы.

– Так вот вы бы с ней и поговорили.

– Пыталась. Но она неуловима. С утра до вечера ездит посадам, скупает урожаи.

– Так как же быть? – спросил Василий Петрович.

– Не знаю, – ответила тетя.

Они сидели друг против друга с измученными лицами. ВасилийПетрович вытирал бурую пористую шею несвежим носовым платком, а тетя барабанилапальцами по блюдечку. И Петя чувствовал, что над их семейством снова навислабеда, но только на этот раз гораздо более страшная, чем в прошлый раз, когдагорел сад.