прыжком преодолев заснеженный овраг, взлетела на ствол одинокой секвохи, выросшей по природному недоразумению в стороне от сородичей. Конопатая надеялась укрыться в ее разлапистых ветвях. “Можно стать человеком. Хотя бы на несколько минут, пока замерзать не начну. Так им сложнее будет меня почувствовать”.

Но ни трансформироваться, ни даже сосредоточиться на этом она не успела. Что-то метнулось к ней с соседнего дерева черной молнией, ударив так, что секвоха потеряла почти весь окутывающий ее снег.

Дашка зажмурилась, на мгновение даже дышать перестала. Зато она чувствовала рядом с собой чужое дыхание, ровное и спокойное. Забулькало в луженой глотке, глухое рычание показывало, что самец не проявляет агрессии, он не намерен убивать ее.

Открыла глаза, посмотрела на морду с полосами от давно затянувшихся шрамов. Ей хотелось съежиться, но пришлось задавить в себе это желание, иначе, чего доброго, она могла неконтролируемо обернуться человеком. А вот сейчас это было бы лишним – человеческая-то самка мутанту ни к чему, порвал бы ее на куски.

Он поймал ее осмысленный взгляд, чуть склонил голову на бок.

– Ты, – прорычал нелюдь, – разумная?

Заставила себя кивнуть.

– Почему одна? Отбилась? Идем, будешь со мной!

Конопатая медленно покачала головой из стороны в сторону и это далось ей гораздо тяжелее: не соглашаться с мутантом было до отчаяния страшно!

Самец рявкнул, ударил кулаком по стволу, сбивая с дерева остатки снега. Потом прижал Дашку к шершавой коре так, что она не могла и шевельнуться. Ткнулся мордой ей в щеку, потом в макушку головы, которая даже в этом облике была покрыта рыжим пухом.

– Людьми от тебя несет.

Глубоко посаженные глаза стали еще меньше, когда он прищурился, обдумывая собственные слова. Вдруг отпрянул и спрыгнул вниз. Фыркнул несколько раз, будто отплевывался после поцелуя с уродиной.

– Чужая, – сказал Дашке, когда она спустилась вслед за ним на землю.

– Чужая, – согласилась она.

– Старая и шкуру сбрасываешь. Знал я таких, прячетесь вы среди людишек, жизнь обманываете, будто время над вами не властно. Плохой это обман. Человеческий.

– Шкуру не сбрасываю, но… Черт с тобой, пусть будет так.

Мутант обошел ее кругом. Оглянулся на вереницу сородичей, скрытую вдалеке снежной пылью. Видно, недосуг ему было разговаривать с самкой-оборотнем, надо скорее решать, что с ней делать, и возвращаться к своим.

– Убил бы. Как остальных, – прорычал он глухо. – Но тебя отпущу. Скажешь людям, что мы ушли.

– Мы?

Снова фыркнул, теперь от недовольства ее непониманием.

– Все мы. Все нелюди севера, которых разумные смогли в одну стаю согнать. Теперь не будет войны, незачем людям объединяться. Пусть живут, как жили.

“Наивное существо. Хоть и дала тебе природа ум, но людей совсем не знаешь”.

– Ты у них главный?

Он оскалился – кажется, это была улыбка.

– Главный там, – махнул рукой на огромную стаю, – а я лишь один из разумных, ведущих нелюдей, не дающих им разбежаться. Мое дело маленькое и слова мне никто не давал, но…

Поднял мускулистую руку, постучал когтем по виску.

– Я свободное животное. Сам решаю, что и кому сказать. Тебе сообщил, ты передай людям. Пусть знают. Прощай, чужая!

Опустился на четвереньки, легко побежал в мутную взвесь.

Дашка с трудом сдерживала себя, чтобы не обернуться человеком. Тело ее вздрагивало, от пережитого страха измененные трансформацией и человеческие рефлексы спутались, контролировать их было тяжело.

Несколько раз она ухватила пересохшим ртом снег. Развернулась и медленно, тяжело, совсем не так, как убежавший нелюдь, двинулась обратно к костру. Но, будто мало ей сегодня выпало переживаний, то ли в затылок, то ли прямо в сознание прилетели чужие слова: “Нам нужна ты".

Обернулась – никого. Мутанта и след простыл, да и знала она, что не он это.

"Ты, с твоими способностями, твоим долголетием. Могли бы и сами вырастить такое, но потребуется время, много усилий. А ты уже здесь, рядом”.

– Кто вы? – спросила вслух. – Почему я вас не вижу?

“Видишь. Но не понимаешь, что это мы. Соглашайся и узнаешь все”.

Она не ответила. Снова заставила себя повернуться к костру и идти – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

– Мутанты ушли, – сказал Крил охотникам, а заодно и удивленному Юхану за утренней трапезой.

– Что? Куда?

– Откуда знаешь?

Парень кивнул на Конопатую.

– Она их чувствует. Ночью большой стаей прошли на юг. В нескольких тысячах шагов отсюда, сами увидите.

Собрав нехитрый скарб и подхватив оружие они заторопились в указанном направлении. Ориентировались по-прежнему на юго-восток, но промахнуться мимо следа, оставленного стаей, было невозможно. Шириной с упавший железный мост, что соединял когда-то берега реки рядом с гнездом Говорящего, этот след был отмечен поломанными ветками, кустами, а то и деревьями; вытоптанным снегом, перемешанным с грязью; тысячами, десятками тысяч отпечатков когтистых лап.

Вайсман присвистнул.

– Но откуда же она знает, что прошли все? Хотя…

– Вот именно, “хотя”! – проворчала Конопатая, кутаясь в куртку, поднимая повыше воротник. – Здесь было столько мутантов, что, даже если и остался кто в лесах, то это очень маленькие группы. Можно говорить, что север теперь без черного мяса.

– Хитрые, твари! – Жилявый сплюнул. – Если не будет мяса, придется уходить подальше от зон, от обжитых мест. Да и то зараза дотянется, только превращение будет долгим и мучительным. Лучше уж тогда…

Охотник замолчал, но все и так понимали, о чем речь: придется силой отправлять в зону своих же, чтобы потом, когда они обернутся, пустить их на еду и тем самым обезопасить себя от мутирования.

– Можно делать искусственных нелюдей, – робко предложил Юхан. – Я знаю как. Только нужна формула стабильности. Но она же у вас есть, правда?

Он заискивающе смотрел то на Крила, то на Дашку, пока Кирюха не подтолкнул его в спину.

– Дальше надо идти. Здесь и сейчас ничего не решить. Толковать на базаре будем, там есть люди поумнее нас.

И с общего молчаливого согласия они отправились дальше.

Солнце хоть и пряталось за тучи, но направление своим светом все равно указывало. Да, места здесь были не такие исхоженные, как вдоль дороги, по которой вел Герман. Пришлось несколько раз менять направление, обходить непролазные чащобы, пока темнота не настигла их, заставляя остановиться на ночлег.

С утра снова в путь – без болтовни, со злостью на натертые мозоли и не зажившие раны. Лишь пару раз остановились,