Аста опустилась на одно колено и принялась рыться во вместительной спортивной сумке. Вытащив один пуант, она оторвала от него розовую ленточку. На медно-рыжих кудрях Тахиона розовая лента смотрелась чудовищно.

— Мой господин, — негромко обратился к Таху Седжур, протягивая латный нарукавник, который закрывал руку до самого локтя, и шпагу прекрасной работы с вытравленным по всему клинку узором. Рукоять украшала инкрустация из полудрагоценных камней, а филигрань, покрывавшая защитную чашку эфеса, была столь изящной, что походила скорее на кружево.

— Не падай духом, старый друг.

— Как же не падать? Ты ему не соперник.

— Ты несправедлив ко мне. К тому же ты сам обучал меня.

— И его тоже; и готов повторить еще раз: ты ему не соперник.

— Так нужно.

Тон Тахиона свидетельствовал о том, что разговор закончен; а он сам устремил властный взгляд куда-то поверх головы старого слуги, который прилаживал латный нарукавник к его правому предплечью.

Аста истерически хихикнула, когда в зал внесли шкатулку с канифолью и Тахион принялся тщательно натирать подошвы носков. Женщина поспешно прикрыла рот ладошкой и затихла.

Тахион вышел в центр помещения, несколько раз поднял и опустил шпагу, чтобы приспособиться к ее весу и дать мышцам время вспомнить былые навыки, которыми он давным-давно не пользовался. Он не винил Асту в несерьезности. Любому современному человеку весь этот архаический ритуал и архаическое оружие показались бы нелепыми, в особенности у столь развитой расы. Но пристрастие такисиан к холодному оружию имело под собой веские основания. У них было атомное и лазерное оружие, но для поединка внутри живого корабля орудие длина которого не превышала расстояния вытянутой руки, подходило куда больше. Беспорядочная пальба ракетами или когерентно-световое орудие могли серьезно повредить звездолет. Кроме того, такисиане всегда питали слабость к театральным эффектам. Стрелять из пистолета мог научиться почти любой дурак. Фехтование же было истинным искусством.

Забб подошел к нему и проговорил вполголоса:

— Долгие годы я ждал этой минуты.

— Рад, что могу услужить. Жестоко было бы отказывать тебе в столь долгожданном событии.

Их шпаги сверкнули в кратком приветствии и скрестились со стальным звоном.

Том не был специалистом по части тонкостей фехтования, но видел, что эта схватка не имеет практически ничего общего с олимпийскими фехтовальными турнирами, которые показывали по телевизору. Темп был тот же самый, но в этих двоих, сошедшихся не на жизнь, а на смерть, чувствовалась пугающая неумолимость. Их глаза были прикованы друг к другу, топот босых ног по корабельному полу составлял странный контраст с прерывистым дыханием Тахиона.

Его спутники не сводили с него глаз: Глюкс с видом отчаявшегося бассет-хаунда, Аста — то и дело облизывая пересохшие губы кончиком язычка. Том медленно повернул голову и взглянул на черный шар, лежавший на полке всего в нескольких футах от него. Он мысленно потянулся к нему, напрягся так, что на лбу и над верхней губой у него выступил пот, — и ощутил лишь бескрайнюю зияющую пустоту. Шар даже не шелохнулся.

Глюкс простонал, и Том повернулся обратно как раз вовремя, чтобы увидеть, как острие клинка Забба чиркнуло Таха по плечу. На белой ткани вспухла красная полоса. Tax отступил — скорее поспешно, нежели грациозно — и едва успел парировать коварный удар кузена. Глюкс, чьи водянисто-голубые глаза за толстыми линзами очков казались безумными, бросился вперед и прыгнул Заббу на плечи. Такисианин выругался, потянулся за спину и рывком отшвырнул хиппи через весь зал. Оглушенный Глюкс лежал на светящейся палубе и хватал ртом воздух, как выброшенная на песок рыба. Несколько охранников Забба отволокли его обратно и бросили на пол между Астой и Томом.

— Я не могу, я просто не могу, — отчаянно прошептал Том.

— Слюнтяй паршивый, — отчеканила Аста и, развернувшись к нему спиной, принялась наблюдать за возобновившейся дуэлью.

* * *

Tax яростно моргал, пытаясь очистить глаза от едкого пота. Каждый вдох отдавался в легких жгучей болью, а мышцы руки, сжимавшей шпагу, как будто лизали крохотные язычки пламени.

Внимательней, внимательней!

Клинок, несущийся на него так быстро, что казался расплывчатым пятном. Он парировал резким ударом, и без того напряженные мышцы отозвались дрожью. Ответный удар — но не клинком, нет. Сознанием. Часть щита поплыла, заколыхалась. Он сделал выпад, ударил, и Забб пошатнулся под его ментальным напором. И ударил в ответ. Corps a corps.[11]Дыхание Забба обжигало его лицо, их клинки безнадежно сплелись. Tax напрягся, пытаясь отбросить Забба, но силы были неравны. Его разум — серая непроницаемая стена. Нет, не вполне!

Tax дернулся в сторону, уклоняясь от коварного удара в пах, прыгнул обратно и сделал подсечку. Их клинки скрестились, описали круг — но кузен оказался слишком стремителен. Забб отбил его шпагу и ответил молниеносным ударом — и ментальным залпом. Барьеры Тахиона выдержали.

В глазах начинало плыть. Силы иссякали. Дыхания не хватало.

«Черепаха!»

Он сделал безумный, отчаянный выпад, Забб почти пренебрежительно отмахнулся от него. Прежняя улыбка играла на его губах, на лбу выступило всего несколько капелек пота. Он опустил ресницы, прикрывая глаза, и бросился в атаку. Tax понял, что все это время Забб только играл с ним, и к горлу подкатила тошнота.

— Ну что, ты согласишься, что мы теперь квиты, дражайший кузен? — прошептал его мучитель. — Ну разумеется, куда же ты денешься. Только это тебе не поможет. Я обещал убить тебя, и я это сделаю.

Слишком выбившийся из дыхания, чтобы ответить на эту насмешку, Тахион только мотнул головой — скорее для того, чтобы стряхнуть пот, чем в попытке отрицать это утверждение. Из последних сил он нанес ментальный удар, отраженный защитой Забба, а потом, словно по волшебству, увидел брешь. Он сделал выпад, и его клинок со скрежетом скользнул по шпаге Забба. Тот молниеносным ударом отбил его шпагу и продолжил движение. Острие устремилось в сердце.

Обманный выпад. Ловушка для неосторожных. Смерть!

* * *

Он готов был поручиться, что где-то уже видел все это: и затрепетавшие на миг ноздри, и сардоническую полуухмылку. Да это же точь-в-точь Стив Брудер, когда он расплющивал руку Тома. «Скотина!» — бросил он Заббу, и тут сила захлестнула его, зазвенела в пальцах рук и ног. Он потянулся — и…

* * *

Клинок стремительно несся прямо в сердце, потом вдруг словно по волшебству дрогнул. Совсем едва, но этого оказалось достаточно. Тахион вскинул свою шпагу и парировал удар.

Перед ним открылось множество целей. Сердце, живот, плечо? Тахион закусил губу, и на один миг безумного торжества ему захотелось вонзить острие глубоко-глубоко в это ненавистное тело. Он сделал выпад, и на одно нескончаемое леденящее мгновение их глаза встретились. Шпага дернулась в его руке, и рукоять со всего размаху врезалась Заббу в подбородок — с таким звуком колун врубается в полено. Клинок Забба звякнул об пол, и он рухнул ничком. Секунду Tax потрясенно смотрел на свою шпагу, потом отбросил ее и опустился на колени рядом с кузеном. Он осторожно перевернул его на спину и сжал бывшего врага в объятиях.