Дым потянулся к потолку, и мятежница скомандовала отход. Когда эльфы вышли в коридор, направила ладонь на мертвую немку, как вдруг та резко дернулась. Анри вскрикнула и вцепилась в револьвер, но я ее успокоил, хотя и у самого мотор пошел вразнос от такого прикола.

— Не волнуйся — это просто судорога.

Ученая вздрогнула снова, словно невидимые руки тряхнули за плечи. Потом еще раз, и еще, а миг спустя легкая тряска перешла в неудержимую конвульсию. Ирма дрожала, как на электрическом стуле, а затем началось то, что никак не спишешь даже на самые сильные судороги.

Ее живот и груди резко пошли в рост, раздуваясь, точно воздушные шары. На шее, подмышках и локтях вспухли толстенные бубоны и брызнули зеленым гноем. Мутная пена полезла изо рта и носа, а покрытый струпьями язык вывалился едва ли не до пупка.

Одновременно с этим тело стало стремительно набирать массу, и стройная фигура в мгновение ока превратилась в ожиревший бесформенный шматок. Дюран выстрелила, к ней подключились мятежники, но было уже слишком поздно — плоть разрослась так, что стала по сути пуленепробиваемой.

А затем лопнуло брюхо — а точнее, разверзлось, как бутон раффлезии, и толстые треугольные лоскуты изнутри обильно поросли белыми побегами — такими же, какими немка пытала пленницу.

Лоскуты зашевелились и зашлепали, словно пасть, и выглядело это настолько омерзительно, что одна из девушек согнулась в приступе рвоты.

По ушам ударил тошнотворный треск, как от дюжины лопнувших фурункулов, и из налитого гнилью горба выпростались толстенные побеги, двигаясь подобно паучьим лапам.

Белесые стебли били в стены и крушили все вокруг, пока не закрепились достаточно, чтобы поднять над полом тело, больше всего похожее на громадную личинку майского жука.

И только голова все еще сохраняла человеческую форму — за исключением вылезших из орбит глаз и щупальцеподобного языка. Которым фон Винтер проревела:

— Симон! Куда же ты собрался? Мы еще не закончили!

Лиайн пустила в чудище струю огня, но вместо того, чтобы сгореть, оно стало еще больше. Скорее всего, немка вколола себе некое подобие алхимического мутагена и удобрения, что превратило ее в гибрид человека и растения, а температура лишь стимулировала рост биомассы. И только потом мелькнула мысль, что основой этой мерзости вполне может быть моя особо животворная кровь…

— Уходим! — велела королева. — Нужно обрушить вход!

Мы дали по тапкам, а вот гадина застряла в проеме — но ненадолго. Уже на ступенях послышался громкий треск и стук — похоже, фрау обрела такую силу, что крошила каменную кладку, как печенье.

Королева махнула руками, и налетевший ветер засыпал проход обломками стен, черепицей, обгоревшими балками и прочим мусором. Минуту спустя весь этот хлам фонтаном ударил ввысь, словно под ним взорвали мощный заряд.

Паукообразная личинка выбралась на волю и сразу же устремилась ко мне, выставив вперед задницу с раззявленным чревом. Тех, кто встал у нее на пути, разметала щупальцами-отростками — бедолаги разлетелись, как кегли, и уже не встали.

Я метнул в надвигающуюся тварь молнию, но для такой туши разряд слишком слаб — все равно что пытаться убить слона автомобильным аккумулятором.

Побеги обхватили меня и подняли к лицу ученой — вернее, тому, что от него осталось.

— Я тебе нравлюсь? — она раззявила пасть едва ли не до пупка. — Теперь я — идеальный инкубатор. И смогу родить тебе несколько десятков детишек разом. Я накормлю их своей плотью, чтобы они росли большими и крепкими. А твоя кровь пробудит в них величайший дар из возможных. И они расползутся, разлетятся, расплывутся по всему свету и дадут свое потомство — миллионы и миллионы особей! Разве это — не мечта любой женщины?

Попытался освободиться — тщетно.

— Они станут самыми чудесными kinderна свете! Но для этого надо завершить начатое и добыть твой samen — даже если для этого придется переварить тебя живьем! И очень скоро мой величайший эксперимент завершится успехом! А мое имя запишут в одном ряду с такими гениями, как Эйнштейн и Кюри!

Чудище приподняло таз, раскрыло чрево пошире и засунуло меня туда целиком — по самые тапки. Лепестки тут же слиплись, а побеги впились в кожу, оплели пах и попытались разорвать джинсы.

Несложно догадаться, что произойдет дальше, поэтому приготовился к отчаянному рывку. Немного помогло то, что после погружения внешние щупальца уползли прочь, и конечности удерживали только тонкие жгутики. А вот их поразить молнией удалось без труда.

И не только их.

Прямо передо мной колыхалось плотное мышечное кольцо, напоминающее не то плетеный бублик, не то сфинктер.

Даже думать не хотелось, что это за орган и какую функцию исполняет. Но я висел строго перед ним, а раз уж фрау собралась от меня забеременеть, несложно догадаться, что это — шейка матки.

Когда же я бил в нее током, влажные мускулы сжимались так, что иголочное ушко не пролезет, и сохраняли нажим еще несколько секунд, после чего с омерзительным чавканьем разлипались, растягивая меж собой нечто вроде гнилой плевы.

Спросите, как я все это видел, будучи в кромешной тьме? Да дело в том, что тьмы-то как раз не было — ее разгоняли толстые сосуды и капилляры, в которых тускло светился розовый неон. И этого света вполне хватало, чтобы различать все вокруг. Хотя, признаться честно, уж лучше бы я ничего этого не видел.

И когда плоть напротив в очередной раз разверзлась, я вытащил из карманов найденные в ДОТе гранаты, выдернул кольца и швырнул в черную зловонную бездну. А затем захлопнул ее трескучим разрядом.

На всякий случай отполз подальше, отбиваясь короткими вспышками от лезущих со всех сторон червеобразных побегов, и взял кольцо на прицел.

Но второго удара не понадобилось — внутри громыхнуло, послышался влажный треск, и из открывшегося кольца хлынули кровь, гной и околоплодная жидкость, стремительно наполняя чрево едкой похожей на кисель массой.

Дрянь достигла подбородка, душу вновь обуял страх: утонуть в этой мерзости — явно не та смерть, о которой я мечтал. Но за миг до гибели по ушам ударил