Конюх скабрезно пошутил, и Брисса услышала? Бедняга двое суток мается животом. И быстренько увольняется. Хотя… ничего он особенного и не хотел, и не думал. Просто это – конюшня, а не официальный прием в королевском дворце. На конюшне так не ругаются, там так разговаривают.

Служанка принесла слишком теплую воду?

Брисса не задумается все выплеснуть ей в лицо.

Подруга сказала что-то не то? Впрочем, с таким отношением у Бриссы никаких подруг не осталось уже к десяти годам. Ее приглашали на праздники, все же графиня. Ее терпели – даже ее отец не мог пока пропить все графство. Ей вежливо улыбались, в том числе и ради матери.

Но любить?

Есть такие люди, которых любить просто не получается. Словно отводит тебя от них.

Вроде и красивый фрукт, и кожица яркая, а внутри – гнилье. Злоба, ненависть, презрение… Брисса такой и была, а скрыть норов по малолетству не умела, так что люди старались держаться от нее подальше.

Мерзко, знаете ли.

Будь она хоть кем, будь ее мать хоть какой, а только девчонке мерзкой розог бы выдать. Да побольше, почаще и посильнее. Глядишь, и поймет чего.

Или нет?

Некоторые до самой смерти не понимают. Делают другим гадости, орут: «а меня-то за что?!» и продолжают. Может, Брисса из таких и была, кто ж ее знает? Выяснить ни у кого не получилось – жизнь шла своим чередом. И случившемуся никто не удивился. Даже Брисса.

Пьяный – не человек. Это опасное дикое животное, и степень его опасности прямо пропорциональна градусу опьянения.

Злости у графа хватало, ненависти тоже, так что…

В один прекрасный момент Паулина просто совершенно случайно упала с лестницы. Случается…

По счастью, девочке тогда уже было четырнадцать. И отца она за это возненавидела лютой ненавистью.

За мать?

Нет. Сразу – и за всё. Самое ужасное, что Брисса равно не любила обоих родителей. Отца – за то, что он ее не любил. За пьянство, бедность, скотское поведение.

Мать – за бедность, глупость, долготерпение… сама Брисса давно уже кое-какие травки нашла. И готова была их применить.

А что такого?

Мало ли что эти алкоголики могут по пьяни сожрать? Покажется человеку, что волчья ягода – это калина, он и скушает пару кустиков. И не надо говорить про вкус, он и не заметит ничего!

Красное?

Красное!

Горькое? Наверное… да неважно это! Бриссу такие мелочи не остановили бы. А вот мать… которая и тащить этого урода стала бы, и выхаживать, и могла бы заподозрить дочь… ладно – заподозрить! Но еще и рассказать о ней в полиции! Вот это Брисса уже расценивал, как предательство.

Но когда мать умерла, девушку уже больше ничего не сдерживало. Так что…

Ровно через десять дней после похорон матери Брисса окончательно осиротела.

И билась в истерике рядом с телом отца. И рыдала, и скулила: «Оба, обааааа… на кого вы меня остааааавилиииии…».

Может, Шальвейн и раскусил бы ее, но убийством занимался другой следователь.

Местный.

Он пришел к простому выводу.

Дело было закрыто, смерть графа признана несчастным случаем (по пьяни и на тараканов с вилкой охотятся, а то чего тут семечки разбегаются? И за рыбой ныряют в водоворот – голыми руками ее ловить), а вот Брисса…

С Бриссой все было не так просто.

Четырнадцать лет – несовершеннолетняя. Нужен опекун. Кто? Вариантов мало.

Либо родители графа, либо родители графини… ага, как же! Родители графа уже умерли.

Родители графини были живы. Но опекать мерзкую девчонку решительно не хотели. Всего у них было четверо детей, сын и три дочери. И Паулина с дочкой к ним приезжала. Целых четыре раза.

Потом родители высказались жестко.

Мол, тебя примем в любую минуту.

Твоего супруга потерпим. Хотя лучше б он пить перестал.

А вот дочь не привози. Никогда. Ни за что.

Наверное, бабушке не слишком понравились испорченные платья, сломанный рояль и придушенный попугайчик. За что?

А за все!

Чего она придирается!

Не сутулься, не будь букой, не смей бить кузенов… не жизнь, а сплошные запреты! И иголкой их тыкать не смей! И слабительное подсыпать! И вообще – ты в чужом доме, вот и изволь жить по местным правилам!

Обнаглели – такое требовать!

Ясно же, если Брисса куда приехала, она этому месту уже честь оказала! Она – будущая графиня Фальконе! Это под нее должны подстраиваться! Не она, а для нее!

Все – для нее!

Нет?

Так вам же хуже!

Пока хуже оказалось только самой Бриссе. Дед и бабушка по маминой линии, равно как и дяди-тети отказались от девочки наотрез. Даже контроль на четыре года за графством не помог.

Может, окажись на их месте кто-то другой, вроде Анхеля Толедо, все сложилось бы иначе. Бриссу взяли бы под опеку, потом по-тихому оформили брак, подстроили несчастный случай – все, как у людей. А эти – порядочные, понимаешь. Аристократия гнилая!

Не возьмем!

И что хотите с ней делайте!

Надо ее поместить в приют.

Но ведь ритана и графиня! Ей там решительно не место.

Так не полагается. А что можно сделать с девчонкой четырнадцати лет? Дело и до короля дошло, все ж цельная графиня. Убийство матери, у девочки трагедия.

Смерть отца…

Еще одна трагедия. И родственники отказались. Какие все кругом сволочи-то!

Даже Аурелио Августин возмутился, хотя лично он сволочью был почище Бриссы. Потом-то он разобрался, ЧТО во дворец пришло, но было уже безнадежно поздно. В момент принятия решения все казалось простым и понятным. Ах, бедная девочка, она ТАК страдает!

Нашли в итоге выход, который устроил всех. Брисса Паулина поступила под королевскую опеку. Девочкой на побегушках при Маргарите Марии.

Куда ее еще пристроить? Куда приткнуть?

Считай, некуда, других дам в королевской семье нет.

За два года до шестнадцатилетия… Брисса считала дни до дня рождения.

Маргарита Мария тоже их считала. Еще и молилась, чтобы побыстрее дни бежали.

Ей не составило труда разобраться в характере девушки, не так хорошо Брисса могла его скрывать. Много дряни при дворе толчется, но эта даже на общем фоне – выдающаяся!

Брисса была истинной дочерью своего отца.

Жестокая, мстительная, завистливая, злая на язык и душу… Весьма сомнительное сокровище.

Так что, когда его величество решил выдать графиню замуж за одного из бастардов, ее высочество и слова не сказала. Зачем?

Оскар Рикардо ей никто. Поделом ему будет.

Брисса – редкостная дрянь. И вырастет она в такую же дрянь, только крупную. Так