стоимость домов в Хьюстоне упадет на десять процентов – два миллиарда вылетят в трубу. А если на десять процентов возрастет… – и он махнул рукой в сторону Шестиствольника, – только одно это оплатит мне все расходы.

– Вы хотите изменить климат во всем мире, – воскликнул Боб, – чтобы сделать деньги на продаже недвижимости в одном Хьюстоне?!

– Не только, – улыбнулся Т. Р. – Те из вас, кто не живет в Хьюстоне, могут сами посчитать то же самое для своих родных мест. Уровень моря везде один и тот же. – Он взглянул на часы. День близился к вечеру. – Ох, совсем забыл! Прошу простить, что так долго держу вас на жаре, – ведь у меня для вас подарки!

И Т. Р. указал на одинокий грузовой вагон, стоящий на запасном пути чуть поодаль. Рядом с ним высился защитный навес. Под навесом – улыбчивая красотка в белой ковбойской шляпе, странно смотрящейся вместе с геокостюмом, закрывающим красавицу от подбородка до ковбойских сапог. На Саскии геокостюма не было, и она чувствовала, что ее жароустойчивость подходит к концу, однако решила подойти и посмотреть.

Вагон был как будто специально выбран воплотить в себе закат индустриальной революции. Выглядел он так, словно за свою жизнь проехал не меньше миллиона миль, пережил несколько крушений и наконец достиг пункта назначения. Все в нем было погнуто и покорежено – ни одной прямой линии. Выцветшие, облезлые надписи на стенах почти неразличимы из-за ржавчины. Вагон был до самого верха наполнен углем, и вокруг валялись куски угля.

Подойдя ближе, под благословенную сень навеса, Саския обнаружила на столе ряд стеклянных колпаков вроде того, что демонстрировал им Т. Р. вчера за ужином. Каждый стоял на деревянной подставке. Из-под каждого сиял золотой кубик, который Саския могла бы принять за полпачки масла, если бы за последние два дня не видела столько серы – и не слышала столько разговоров о ней.

– Прошу, ваше величество; хотите забрать подарок? Я прикажу упаковать его для поездки и доставить в ваши апартаменты.

– Вы очень добры, – ответила Саския.

Подойдя вплотную, она прочла надпись, выгравированную на латунной табличке, привинченной к деревянной подставке:

ТЕХАССКОЕ ЗОЛОТО

ЭТОТ ОБЪЕМ ЧИСТОЙ СЕРЫ

нейтрализует действие глобального потепления, вызванного

ОДНИМ ВАГОНОМ ЧИСТОГО УГЛЯ.

Каждый снаряд, запущенный в Пина2бо, содержит в 20 тысяч раз больше серы.

– Какова пропаганда! – послышалось рядом.

Обернувшись, Саския увидела у себя за спиной Корнелию. В тоне ее слышалось нечто среднее между презрением и восхищением. Корнелия признала себя побежденной и отказалась от любых попыток выглядеть элегантно в пользу геокостюма. Однако благодаря этому лицо ее смотрелось куда лучше, чем, должно быть, у самой Саскии. (Сейчас Саския использовала Лицо Номер Ноль, с каким обычно купалась или работала в саду.)

– У него талант к броским фразам, – заметила Саския. – Представляю себе, как он это декламирует на «Ютубе»! «Техасское золото»!

– Появится с этим на «Ютубе» – мигом сменит ковбойский костюм на оранжевую робу.

– Хм… понятия не имею, как все это оформлено юридически. А вы?

– Я тоже.

– Но вряд ли есть специальный закон против тех, кто запускает снаряды в небеса, а потом дает им упасть на собственную территорию.

– В Техасе? Нет, здесь таких законов быть не может, – усмехнулась Корнелия. – Хотя федералы и попытаются его привлечь за нарушение правил эксплуатации воздушного пространства – или что-нибудь такое.

– Нарушение – это когда делаешь что-то запрещенное. А он сегодня получил разрешение.

– Значит, ему перестанут выдавать разрешения.

– Тогда он обратится через их головы в Конгресс. К президенту. И… выложит всю историю на «Ютуб».

– А как насчет вас, ваше величество? – спросила Корнелия. – Как вы собираетесь решать вопрос с законом? Или это и есть… как там выразился лорд-мэр… слон посреди комнаты?

– Сейчас я вижу в комнате одного-единственного слона: невыносимую жару, – вздохнула Саския. – Пойду лучше к себе.

> Т. Р. сказал кое-что, напомнившее мне о вас.

>???

> Подъемная сила превышает сопротивление. Простите. Шутка, понятная только мне. Может быть, и несмешная.

Текст, высветившийся в телефоне Руфуса, был с неизвестного номера с кодом страны, какого он никогда не видывал. Сообщение пришло, когда он устроился за столом в фудкорте посреди модульного дома, что здешний народ называл Центральным, и принялся разворачивать буррито.

> Кто это?

> Извините. Саския. Улетаю завтра утром. Хотела поговорить с вами перед отъездом.

> Через полчаса, ладно? Схожу в душ.

> Конечно, а я пока приму ванну!

Руфус проглотил буррито несколько быстрее, чем изначально планировал, затем нашел в Центральном мужскую раздевалку с душевой. Все здесь напоминало ему армию. И не случайно: сами модульные дома и вся их обстановка – армейские, их не удосужились даже перекрасить. В таких сборных домах селятся военные на дальних рубежах, где-нибудь в Афганистане. Хотя, сказать по совести, даже эта страна по большей части куда гостеприимнее Западного Техаса. Никаких финтифлюшек, ничего лишнего, но все нормально – по крайней мере, по стандартам новобранцев, у себя дома ничего не евших слаще морковки. Руфус оттрубил свои двадцать лет, вышел в отставку и по армии не скучал. Но в этой «центральной» полуказарме посреди долины с чудным названием Пина2бо сразу почувствовал себя как дома. Он выудил из автомата зубную щетку и миниатюрный тюбик пасты, нашел себе душевую стойку, вымылся, намылившись жидким мылом из диспенсера на стене, – все по армейским стандартам. Потом надел чистую футболку с эмблемой ранчо – S с крылышками. Смены нижнего белья у него не было, так что армейские штаны со множеством карманов натянул на голое тело. Сунул ноги в шлепанцы, грязные трусы скатал в комок и пошел к поезду – медленно, стараясь не ускорять шаг, внимательно глядя под ноги в поисках змей или колючих растений. Заглянул в выделенное ему купе в вагоне «амтрак», оставил там грязное белье и направился в шикарный старинный вагон, где обычно тусовались королева и ее свита. Однако на этот раз нидерландцев было совсем не видно – не считая Амелии в дальнем конце вагона. По позе было понятно, что она на дежурстве, и Руфус не стал ее отвлекать.

> Куда мне идти?

> Прямо ко мне в купе.

Автоматически, по привычке Руфус спросил себя, каковы шансы, что при выполнении этого указания его пристрелят. Кто здесь может начать стрелять? Скорее всего, Амелия. Но за последние несколько дней они с Руфусом неплохо узнали друг друга: ездили в одних машинах, обедали и ужинали вместе,