обе стороны стоят домики ульев, из которых слышно жужжание пчел. Андрейке идти между ними было страшно, особенно после того, как хозяин сказал ему, что эти ульи как сторожевые собаки, они чужих к дому не пропускают. Пасечник пошутил, а мальчик переживал вначале каждый раз, когда проходил мимо этого жужжащего царства.

Дети наших хозяев жили где-то в городе, и они скучали по внукам. Поэтому наш любопытный и общительный ребенок был им очень по душе. Он часто крутился возле Андрея Ивановича с вопросами обо всём, что видел, и рассказами о своей жизни. Тот слушал и даже давал ему мелкие задания по хозяйству: то что-нибудь принести, то зажечь специальную дымовую кружку с носиком, из которого идет дым, отпугивающий пчел, когда ему надо было вынуть рамку с сотами или что-нибудь посмотреть в улье. А уж когда хозяин качал мед в центрифуге, то наш сластёна был тут как тут, он старался, помогал, угощался медом и даже пчел стал бояться меньше. Привык, наверно.

Но у хозяев было еще нечто, что привлекало Андрейку больше всего прочего. Это низкорослая покладистая старая серая ослиха. Ее звали Катька. Мальчик раньше никогда ослов не видел и полюбил ее горячей любовью. Он каждый вечер пропадал у нее в хлеву, разговаривал с ней и при этом запускал обе руки в ее теплый плотный меховой бок и то почесывал, то просто гладил. Днем родители с ним куда-нибудь ходили или ездили, а Андрей Иванович запрягал Катьку в телегу, и они уезжали работать то в поля, то на виноградники. Так что виделись они только вечером или рано утром. Андрейка рассказывал всем, какая она замечательная, какие у нее теплые и пушистые бока и уши, какие длинные ресницы и что она вообще лучше всех. Он никогда не упускал случая, идя мимо столовой, набрать своей подружке того самого резинового зефира, который никто не хотел есть, а Катька, оказывается, любила.

Наши пробыли в Теберде две недели, а потом должны были переехать на Домбай и жить неделю в горах на хуторе у другого хозяина. Место, по рассказам Лены, было просто изумительным. Со всех сторон вокруг – горы с белыми шапками ледников, сползающих по склонам, как сахарная глазурь на ромовых бабах, которые Андрейка очень любил. Это он придумал такое сравнение. У подножья – огромная поляна, даже скорее поле, с дикими цветами во всю ширь. А воздух! А запахи трав и цветов! А вкус воды из ручьев, стекающих прямо с гор! Это было неописуемо, рассказывала мне Лена в письмах. И посреди всей этой красоты стоит дом с остроконечной крышей, окруженный дощатым забором, таким же голубым, как небо. Все столбы этого забора были заточены сверху, как карандаши, и покрашены в разные яркие цвета. Андрейка назвал этот хутор пряничным домом из сказки. Хозяевами была довольно молодая пара. Он работал в лесу, а она занималась детьми и домом. У них жила огромная овчарка, у которой только месяц назад появились щенки. Хозяева закрывали ее в доме, а щенков давали Андрейке играть перед домом на лужайке с травой. Хозяйские дети с нашим мальчиком редко играли: Андрейка был не таким шустрым, как они, не знал их игр и языка и сам робел в чужой компании. А со щенками он мог сидеть целый день, гладить их. Игорь часто уходил лазить по горам, куда с ребенком было опасно, а Лена помогала хозяйке с бытовыми делами. Они разговаривали между делом и посматривали за играющими детьми. Там было очень хорошо всем.

А вот это случилось, кажется, на четвертый день. Игорь ушел фотографировать природу на ближайший «кругозор» – так называли площадку в горах с красивым обзором. Он как раз увлекся стереофотосъемкой, когда на фотографии смотришь через специальные очки на подставке и всё представляется объемным. Горные пейзажи были для этого прекрасным объектом. Стоял летний жаркий полдень. Лена с хозяйкой пили холодный чай у дома в беседке, собака, как обычно, лаяла за стеклянной дверью в доме, как бы защищая своих щенков, которых видела во дворе. И вдруг, никто не понял, как это произошло, она открыла дверь и со злым лаем понеслась во всю прыть на середину двора, где Андрейка играл с ее детенышами. Он сидел лицом к дому и вдруг увидел, как к нему бежит, оскалив пасть, огромный зубастый зверь…

Это было не то что страшно – мальчика охватил настоящий ужас. Он упал на спину, стал махать руками и ногами, отбиваясь от бежавшего к нему хищника, и закричал от ужаса громко и протяжно, как-то не по-детски. Люди оцепенели, когда это случилось, но его крик вернул всех к жизни. Собака не бросилась на ребенка, а, видимо, сама испугавшись его странного крика, перепрыгнула через него и щенков и, рыча, пробежала дальше, к забору. А тут уже Лена метнулась к Андрейке и схватила, обняла, укрыла его всем телом от опасности. Хозяйка тоже очнулась и заорала на собаку зло и истерично, и та побежала на ее зов. Андрейка продолжал кричать громко и пронзительно и никак не мог остановиться. Слезы текли из его глаз, лицо исказила гримаса ужаса, а он всё вопил не останавливаясь, как от боли или страшного несчастья. Лена взяла его на руки, как маленького, стала качать, завернув в одеяло, что-то нашептывая и целуя его в заплаканные глаза. Он долго не успокаивался, всхлипывал, вздрагивал от лая запертой собаки и со страхом спрашивал, хорошо ли заперта дверь.

Когда Игорь вернулся со своей двухчасовой прогулки, то вещи были уже собраны и хозяин ждал их с машиной, чтобы отвезти обратно в Теберду. Здесь они оставаться больше не могли. Всем было жаль, что так получилось.

Наша семья вселилась обратно к Андрею Ивановичу, который не успел еще сдать свою комнату другим туристам. Андрейка спал беспокойно, порой плакал во сне, родители корили себя за происшедшее, а мальчик все дни пропадал у Катьки, гладя, целуя ее и зарываясь ей лицом в шерсть. Событие понемногу забывалось, стиралось из памяти, но почти до шестнадцати лет Андрей боялся собак и нервно вздрагивал от неожиданного лая.

Оставшуюся неделю они провели в Теберде, совершая неспешные прогулки к маленькому водопаду с названием Шумка невдалеке, ездили к ближайшему леднику на телеге с Андреем Ивановичем, а запряжена в нее была, конечно, Катька. Андрейке давали в руки вожжи и учили управлять телегой. Ну и, конечно, так случилось, что Катька встала посреди дороги, упрямясь, как раз когда он