Он выехал из двора на проезжую часть и утонул в какофонии автомобильных гудков. Движение было парализовано. Очевидно, что дальше по улице произошло ДТП. Унгер умело маневрировал между стоявшими машинами и даже успел вовремя затормозить, когда блондинка, забыв посмотреть в зеркало, распахнула перед ним дверь своего «поло». В «благодарность» за реакцию он выслушал парочку проклятий, поборов желание сунуть ей под нос своё полицейское удостоверение и преподать урок хороших манер, и продолжил путь.

Город погрузился в хаос. Светофоры на перекрёстке каждую секунду меняли цвет, возомнив себя разнузданной дискотечной светомузыкой: красный-жёлтый-зелёный-жёлтый-зелёный-красный-жёлтый-зелёный-красный…

Он выехал на тротуар. Зеваки, стоявшие там, недовольно косились на него, однако дорогу уступали. Сколько бы он ни ехал, ситуация не улучшалась. Похоже, все светофоры в городе сошли с ума.

Пульс Унгера участился. Всё это было очень подозрительно, и он не мог отделаться от ощущения, что причину беспорядка он обнаружит в Ганзейском торговом центре. Сигналя и ругаясь, он прорывался через столпотворение людей и машин.

В итоге, комиссар добрался до набережной и боковым зрением заметил огромный контейнеровоз, который как-то криво лежал в воде. Было похоже, что он врезался в разгрузочный терминал. Однако, Унгер не мог себе позволить разглядывать эту картину, поскольку маневрировать на «харлее» в толпе людей было крайне трудно.

Спустя длившиеся вечность минуты он, наконец-то, остановился у входа в Ганзейский торговый центр.

На парковке стоял другой мотоцикл — «японец» высокой проходимости. Его двигатель, охлаждаясь, слегка пощёлкивал.

Унгер достал служебный пистолет, снял его с предохранителя и вошёл в здание. На входе сидел охранник, который отчаянно бился с пультом управления системы видеонаблюдения. Он поднял взгляд на Унгера, моргнул, увидев пистолет и полицейское удостоверение, и вернулся к своему занятию.

Комиссар мельком взглянул на лифты. Одна из четырёх металлических дверей беспрестанно с грохотом открывалась и закрывалась, как будто с жадностью жевала вкусный обед.

Он пошёл по лестнице, поднимаясь торопливым шагом. Ну почему этот офис на двенадцатом этаже? Унгер был не в лучшей физической форме и уже на четвёртом пролёте начал задыхаться. Последствия вчерашних вечерних посиделок, которые он вынужден был гасить сегодня утром аспирином, с новой силой напомнили о себе, застучав в висках громко и тяжело, как барабан Ральфа.

Словно в утешение за неудачное выступление на прошлых выходных, вчера у Shallow Pink состоялся небольшой концерт на свадьбе общего друга. Настроение было отличным. Чтобы искупить провал предыдущего концерта, парни превзошли себя в исполнении. А затем Унгеру посчастливилось поглазеть на декольте одной шикарной блондинки, чьего имени он не помнил. Правда, через какое-то время пришёл дружок этой крошки, и шоу прекратилось. Унгер утопил досаду в нескольких кружках пива. А теперь он должен был скакать по этажам вместо того чтобы следить за победой любимого футбольного клуба, уютно устроившись у телевизора.

По зданию пролетел глухой хлопок. Не очень громкий, но такой знакомый комиссару: выстрел.

Он выругался, забыл о свербящей головной боли и побежал наверх. До двенадцатого этажа он добрался, выбившись из сил. С лестничной площадки прошёл в фойе с лифтами. Через стеклянную входную дверь в офис он увидел небольшую группу людей и узнал рыжеволосую красавицу Андресен, бесформенного Граймса и стройную программистку Лизу Хогерт. Какой-то тип в байкерской куртке склонился над человеком, лежавшим на полу, вроде бы хотел помочь ему встать, однако пистолет в его руке свидетельствовал о других намерениях. Раненым, наверняка, был Гелиус, а мужчина с пистолетом — Детлев Швиндт по кличке Диего, который сумел улизнуть от следствия. На этот раз ему это не удастся.

По поведению Диего Унгер понял, что тот готовится снова спустить курок. Недолго думая, комиссар выстрелил.

Дверь разлетелась на мелкие осколки. Пуля попала в потолок. Разумеется, Унгер не мог рисковать и стрелять в Диего: вокруг него стояли и лежали ни в чём не повинные люди. Выстрелом он надеялся отвлечь его внимание. По крайней мере, ему удалось предотвратить намерение Диего и выиграть время для нового выстрела. Время для выстрела было и у его неприятеля.

С ужасающим проворством и нечеловеческой точностью Диего обернулся и выстрелил. Унгер не успел укрыться в проёме одного из лифтов и почувствовал, как что-то рвануло его внизу за плечо. Он споткнулся и упал, выронив пистолет, и в замешательстве посмотрел на свою руку, которая безвольно повисла, словно протез. Боли он не чувствовал, но не мог ни пошевелить пальцами, ни напрячь мышцы.

Прогремел второй выстрел, осыпав комиссара дождём из битого стекла. Он явно расслышал свист пули, которая пролетела над его головой и проделала глубокую вмятину в металлической двери, отделявшей фойе от лестничной площадки.

В том, что последует и третий выстрел, сомневаться не приходилось. Спрятаться для засады он не успеет. Он погиб. Комиссар закрыл глаза и покорился судьбе.

Глава 87

Международная космическая станция (МКС),

суббота, 14:41

— Скафандр готов, — произнёс Кантони в микрофон своего шлема после того как убедился, что все детали космического костюма Орлова были надёжно закреплены.

Только что Орлов проинспектировал таким же образом его.

— Я запущу декомпрессию шлюза, — сказал русский.

Кантони не мог увидеть лица Орлова сквозь покрытое золотым напылением забрало. Он поднял вверх большой палец.

Орлов нажал на кнопку рядом с выходом из шлюза. Раздалось шипение, которое тут же стихло. Не смолкавшие ни на секунду звуки работы станции — тихое урчание кондиционера, вечно раздражавшие потрескивания и пощёлкивания от того, что части станции то нагревались на солнце, то охлаждались в тени — полностью пропали. Вокруг больше не было воздуха, по которому они передавались.

— Открываю наружный шлюз, — сказал Орлов в микрофон шлема.

Металлическая перегородка скользнула в сторону и открыла вид на фрагмент космоса — чёрный, словно бархат, наполненный тысячами крошечных холодных немерцающих огоньков. У Кантони перехватило дыхание при виде этой красоты. Из иллюминаторов станции звёзд было видно немного, поскольку отражавшая свет Земля выглядела ярче. Сейчас он впервые оказался с космосом лицом к лицу. При иных обстоятельствах прогулка в открытом пространстве его точно обрадовала бы. Однако сейчас о прогулке речи не шло.

— Покидаю станцию, — Орлов прицепил страховочный трос к креплению у шлюза и выпорхнул наружу.

Он выплыл из тени станции в яркий солнечный свет — и его скафандр затмил звезды.

— Покидаю станцию, — сказал Кантони, закрепил свой страховочный трос рядом с тросом Орлова и последовал его примеру.

Ему не верилось, что он, наконец-то, покинул узкое замкнутое и вместе с тем условно безопасное пространство станции. У него стоял