Но вместо этого Уильям продолжал безуспешно высматривать копну пышных рыжих волос в коридорах клиники и в кабинете Куэрво, куда Уилл стал наведываться гораздо чаще, чем прежде. За что получал от друга приятельские насмешки и заверения, что скоро Уилл забудет все, что с ним произошло за последний год, как страшный сон. Нужно просто подождать.

Уильям бы с радостью подождал. Но у него не было на это времени.

– Мне не удалось ничего узнать о Кэтрин. К сожалению, – Уилл нервно потёр шею и выглянул в окно. – Да и Даниэль не рассказывает мне ничего важного или касающегося своих пациентов, а я не видел Кэтрин в клинике с самого маскарада.

Алан поджал губы и тяжело выдохнул молочное облачко тёплого воздуха. Пальто согревало Уильяма, но температура в салоне неожиданно понизилась, как и градус настроения Маккензи.

– Это печально, – мужчина поджал губы; его пальцы с силой обхватили трость, и, казалось, еще секунда, и та разлетится на мелкие кусочки. Но этого не случилось: Алан разжал пальцы и потёр переносицу. – Впрочем, прошло всего три месяца. Чего еще я мог ожидать за столь короткий срок? Не думаю, что за это время можно было далеко продвинуться.

– Ну, знаете ли, – нахохлился Уильям. – Три месяца – срок внушительный. Некоторые за это время могут изменить свою жизнь до неузнаваемости. Во всех смыслах.

– Это ты про себя?

Смех Алана мягким бархатом укутал Уильяма, опустился на его плечи тяжёлой накидкой и защекотал кончик острого носа. Мужчина нахмурился, глядя на своего улыбающегося собеседника, и нервно повёл плечами, словно пытался скинуть с себя груз его благодушия.

– Очень смешно, мистер… Кёниг.

– Да брось, Уильям, – Алан отмахнулся и оперся о дверь локтем, дотронувшись кончиками пальцев до виска. – Прошло уже больше полугода. Ты должен был привыкнуть к старой жизни. Разве нет?

Да, Уильям уже должен был привыкнуть, но вместо этого каждый день лишь чувствовал, как его старая жизнь все дальше отступает от него. Он уже не видел так ясно образы своих старых друзей и знакомых – их силуэты скрывались в надвигавшемся молочном тумане, – а семья была единственным, что все еще связывало Уильяма с прошлой жизнью. И он отчаянно за неё цеплялся. Как утопающий цепляется за тонкую соломинку, считая ее ключом к спасению.

– Я уже говорил, что хочу уволиться, – взгляд Уилла прожигал Алана, – но вы запретили.

– Действительно. Я уже и забыл.

Тон Алана был до того беспечный, а жест, с которым он махнул рукой в воздухе, настолько рассеянным и нескоординированным, что Уильям даже почти поверил в то, что Маккензи действительно забыл об этом маленьком факте.

Но Алан никогда ничего не забывал.

Или же Уилл был слишком невнимательным, чтобы это заметить.

– Вы только что сказали, что три месяца это ничто. Но при этом же считаете, что я могу прийти в себя через шесть месяцев после… после того, как вы вытащили меня из дерьма? – иронично отозвался Уилл, переведя взгляд на проносящиеся за окном дома. – У вас странные понятия о времени, мистер Кёниг.

– Твоя правда, Уильям, – пожал плечами в ответ Алан. – Я привык разбрасываться временем, как некоторые разбрасываются деньгами. Время гораздо более ценная валюта в этом мире. К счастью, у меня его много.

– Много? – Уильям все еще не терял надежды стереть со своего лица удивлённое выражение, но вместо этого чувствовал, как оно вытягивается все больше и больше. – Вы не бессмертны, мистер Кёниг. У вас времени не больше, чем у меня или у вашего водителя.

Сидящий за рулём Джимми гоготнул. Машина плавно свернула на просторный бульвар, и ряды бетонных домов сменились на облетевшие еще прошлой осенью голые деревья. Зелень их крон только через несколько месяцев украсит собой город. Сейчас же их крючковатые ветки пальцами цеплялись за пальто и шляпы прохожих, умоляя согреть под натиском холодных зимних ветров.

Уильям поёжился, порадовавшись наличию в машине обогревателя. Мужчина только недавно встал на ноги после двух дней жара и насморка, и сейчас в его планы определенно не входило вновь заболеть.

Машина стала ехать медленней, позволяя Уиллу рассмотреть пестрящую неоновыми вывесками улицу. Яркие огни отражались в стекле. Они освещали фигуры спешащих по делам людей, запрыгивали под полы тёплых пальто и игрались с дорогими украшениями женщин. Машина замедлялась, и с каждой секундой все более отчётливо было видно стремительно ускоряющуюся с наступлением ночи жизнь Чикаго.

Алан развёл руками, а машина глухо чихнула двигателем, прежде чем вздрогнуть и остановиться около тротуара.

– Что ж, у тебя есть полное право так думать, Уилл, – облачённые в перчатки пальцы любовно оглаживали причудливую лисью морду на месте набалдашника трости. – Впрочем, мы сюда приехали не затем, чтобы рассуждать о быстротечности человеческих жизней. У меня запланирована деловая встреча, на которой я должен быть уже через пятнадцать минут.

Уильям не слушал Алана: все его внимание было приковано к пробегающим мимо людям, – а слова Маккензи только эхом отразились в его голове, чтобы в следующую секунду разлететься крупными снежными хлопьями. Уилл уже забыл, о чем был их с Аланом разговор, и только нахмурился и упрямо поджал губы.

Он знал, что Алан заметил его реакцию, и перевёл взгляд на человека напротив. Маккензи заинтересованно рассматривал Уильяма, склонив голову на бок и постукивая кончиками пальцев по тёмному дереву трости.

– Как твоя семья? – неожиданно поинтересовался Алан. – Я слышал, у тебя были большие проблемы с сестрой. – Хмурый и удивлённый взгляд Уильяма сопроводился вскинутыми бровями, и мужчина едва заметно улыбнулся уголками губ. – Не смотри на меня так! Я не хотел спрашивать у тебя об этом в нашу последнюю встречу, а сейчас самый подходящий момент.

– Если вы пытаетесь быть вежливым, то спасибо. Это уже что-то. – Голова Уилла дёрнулась в подобии благодарного кивка, но взгляд стал холодным и усталым. – Но это немного не подходящее время. Я сейчас не в том настроении, чтобы обсуждать свои семейные проблемы.

– Ты с ней так и не поговорил после Рождества, – снисходительно улыбнулся Алан.

От его мягкого и понимающего взгляда, хотелось либо убежать куда-нибудь подальше, либо выцарапать себе глаза, лишь бы не видеть этой лукавой улыбки в серебристых с темной, почти черной окантовкой глазах.

– Поговорил, – Уильям взял в руки перчатки и начал нервно перебирать пальцами болтающиеся куски кожаного материала. – Дважды. Только этого оказалось мало, чтобы сгладить все возникшие между нами острые углы. Одного сочувствующего взгляда недостаточно, мистер Кёниг, чтобы мне стало легче. Маргарет, она… Теперь она все время бегает за мной и просит бросить все, пока еще не стало слишком поздно.

– Бросить эту работу ты сможешь только вперёд ногами. Не думаю, что твоя сестра хочет опознавать тебя в морге.

В любое другое время Уильям бы рассмеялся над этой шуткой. В ней было все, что когда-то привлекало молодого человека. Вот только прошедшие полтора года вымотали его, он стал нервным и уставшим. Бессонница мучила его все чаще, а если Уильяму и удавалось заснуть, на смену вскрытым на операционном столе людям приходили яркие вспышки алого пламени. Уилл пытался спастись от него, бежал и прятался, но каждый раз палящие языки лизали его ноги, пробирались все выше, пока не охватывали полностью. Иногда вместо снов он видел лишь успокаивающую голую темноту, похожую на звёздное небо бездну, которая в результате все равно взрывалась ярким пожаром, от которого нельзя было спастись.