мать и дядю Авраама. Младший брат не делился подробностями заданий, а Иосиф не хотел расспрашивать Шмуэля:

– Видно, что служба ему давалась тяжело. Он не похож на меня. Мама говорит, что он пошел в дедушку Хаима. Из него бы получился хороший врач, или учитель. Или священник, кем он и собирается стать… – по расчетам Иосифа мать и отчим должны были оказаться в стране:

– Шмуэль из Будапешта полетит в Рим. Он приглашал меня навестить его, после армии. Он демобилизовался, в Кирьят Анавим приедет другой офицер… – Иосиф знал протокол:

– Маме и дяде Аврааму пока ничего не сообщат. Преемник Шмуэля появится в кибуце, когда нас окончательно посчитают пропавшими без вести. Ребята настаивали, что надо уходить от родника другой дорогой… – в маленьком отряде из пяти человек двое были бедуинами.

Торопясь, капитан Леви не разрешил подчиненным переночевать в пещере, на краю маленького оазиса. Расположившись у родника, они сжевали остатки армейских пайков. Михаэль развернул карту:

– Смотрите, ребята, – заметил командир, – если мы срежем путь, пойдем по шоссе, то через два дня окажемся дома… – обходная тропинка вела через скалы и ущелья. Дорога по ней заняла бы гораздо больше времени. Старое шоссе проложили в прошлом веке. По нему шли грузы, для снабжения рабочих, на будущем Суэцком канале. На обочине торчал выветренный столб. Под жарким солнцем блестела бронзовая табличка, на трех языках:

– Дорога проложена под руководством капитана Стивена Кроу, члена Королевского Общества Инженеров, кавалера орденов… – дальше шел список из нескольких строчек. Устроив перекур у столба, капитан Леви присвистнул:

– Твои родственники и здесь побывали, Иосиф… – лейтенант Кардозо кивнул:

– Дядя Авраам рассказывал, что яхта его прадеда первой миновала Суэцкий канал. Коммодора Стивена Кроу тоже звали Вороном. Он погиб в Арктике, пытаясь отыскать Северо-Западный проход… – пошевелившись, Иосиф застонал. Мухи зажужжали громче:

– С головой у меня все в порядке, если не считать легкого сотрясения, – устало подумал юноша, – они, на самом деле, жужжат… – насекомые вились над разлитыми на полу нечистотами, – они залетели из коридора, когда мне кидали лепешки. Если вокруг мухи, значит, есть и люди. Иначе им нечего делать в пустыне… – Иосиф вздохнул:

– Здесь охранники, именно они приносят еду. Здание не пустует, я слышу голоса… – руки ему не связывали. Пользуясь наставлениями отчима, он простучал стены, однако ему никто не ответил. Иосиф покачал головой:

– Я понятия не имею, где Михаэль, где остальные ребята. Надо было послушать бедуинов, пойти в обход… – в начале миссии, выйдя на шоссе, они не встретили ни одной машины:

– Вокруг лежала только пустыня… – Иосиф почесал слипшиеся от пота, светлые волосы, – но тогда еще не началась война. Теперь мы сделали едва пять километров, по обочине, и нарвались на колонну египтян… – он не знал, выжили ли остальные бойцы отряда или командир:

– У Михаэля трое детей, они воспитывают Эмиля, сироту. И мама, бедная мама… – Иосифу захотелось заплакать, – она всю войну искала нас. Она и дядя Авраам спасли нас от смерти. Мне нельзя погибать в загаженной дыре, я должен вернуться домой… – он понял, что Израиль ведет войну, еще и по повадкам египтян:

– Они меня били и кричали, что я сионистский агрессор, грязная еврейская собака. Впрочем они бы и без войны так делали. Зачем они меня здесь держат… – Иосифу стало страшно, – почему не расстреляли сразу? Но я должен выжить, бежать отсюда… – в коридоре послышались тяжелые шаги, Иосиф встрепенулся:

– Пока у меня ничего не спрашивали. Но сейчас, кажется, появился кто-то важный… – дверь, заскрежетав, распахнулась. Тусклый свет лампочки, после тьмы комнатушки, показался Иосифу невыносимо ярким.

Он велел себе не прятать избитое лицо:

– Нельзя бояться, надо посмотреть ему в глаза…

Глаза оказались спокойными, голубыми. Он носил арабский, черно-белый, клетчатый платок и египетскую военную форму, без нашивок. Ботинки оказались неуставными:

– У нас со Шмуэлем тоже есть такие. Дядя Меир привез подарки, два года назад. Обувь американской армии, очень удобная… – прислонившись к стене, попыхивая сигаретой, он разглядывал Иосифа. В светлой бороде блестела седина. Рукава рубашки он закатал до локтей. На загорелой руке синела маленькая буква. Лейтенант Иосиф Кардозо столько раз читал его описание, что мог бы узнать средних лет мужчину из тысячи других:

– Он был среди арабов, атаковавших колонну, из Кирьят Анавим, он держал Адель в плену, в Сирии. Вахид, штандартенфюрер Вальтер Рауфф, беглый нацист, приговоренный к смертной казни… – окурок, рассыпая искры, ударился о стену рядом с Иосифом:

– На выход, еврей, – коротко сказал Рауфф, по-арабски, – пришла пора поговорить, по душам… – Иосиф поднялся, голова закружилась. Велев себе держаться прямо, он почувствовал упершееся в бок дуло пистолета:

– И без ваших жидовских хитростей, – Рауфф оскалил белые зубы, – иначе ты сдохнешь в луже собственной крови, мерзавец… – вскинув подбородок, Иосиф вышел в низкий коридор.

В темноте мерно журчал родник, влажные камни блестели под звездами пустыни. Избавившись от парашютов в месте приземления, маленький десант дошел сюда пешком.

Марта отправила мальчишек, как она называла Эяля и Джазира, спать:

– У нас завтра тяжелый день, – умывшись, она вытерла мокрое лицо, – мы должны отыскать отряд капитана Леви, или то, что от него осталось… – на подробной карте обозначили пещеру, в скалах, на краю оазиса. Джазир заговорил с Эялем. Юноша перевел:

– Он знает это место, все бедуины знают. Это последний оазис, по дороге на канал. Здесь шоссе, – палец Эяля уперся в карту, – его проложили в прошлом веке. Дорога ведет от моря на юг, а потом поворачивает на запад… – Марта с Джоном обменялись быстрыми взглядами.

Парни не знали о скором появлении Меира в назначенной точке рандеву. Джон с Мартой и сами не были уверены, что полковник доберется до оазиса. Отстав от солдат, герцог заметил:

– Когда мы обсуждали миссию, он сказал, что, может быть, приедет, закончив дела в Иерусалиме… – остановившись, Марта щелкнула зажигалкой:

– Приедет, не сомневаюсь. Речь идет о его племяннике, тем более, осиротевшем… – она затянулась сигаретой, – но Меир не позволит ради него одного гонять на юг самолет. Египтяне понесли большие потери, в авиации, но еще поднимаются в воздух. Меир не захочет рисковать жизнью экипажа… – в чистом, горячем небе пустыни, медленно плыли черные точки. Герцог задумался:

– Ориентируется он отлично, однако вряд ли он отправится сюда пешком, как люди Михаэля… – он помнил невысокого, кудрявого парня:

– В рейде на Рамаллу ему едва исполнилось восемнадцать. На войне он бегал связным, у Волка, в партизанском отряде. Он тоже потерял всю семью, бедняга. В Рамалле мы с Авраамом подрались… – они с кузеном не говорили о том времени:

– Понятно, что нам друг друга не переубедить, – вздохнул Джон, – но вообще, я тогда поступил неправильно… – он был недоволен не самим рейдом, а тем, что отказался продолжать путь на север:

– У меня было описание Вахида, то есть Рауффа, я знал, что Адель у него в руках… – он пошевелил угли в костре, – но я предпочел не подвергать опасности жизни ребят и вернулся обратно… – костер развели в незаметной из оазиса расселине. Марта ушла на ночную вахту:

– Я ее сменю, и надо будить ребят, – герцог посмотрел на хронометр, – если Меир не успеет появиться, мы оставим записку… – он предполагал, что кузен возьмет машину:

– Он проделал пешком половину арктической Канады, однако сейчас дорога каждая минута… – герцог понял, что воюет уже двадцать лет:

– Меир тоже, с той поры, когда мы лежали в мадридских окопах. Он бы отправился за Аделью, можно не сомневаться… – Джон чувствовал вину, перед девушкой:

– Она знала, что ради Эммы я поехал в Патагонию. Ради Эммы я бы спустился в преисподнюю. Но в Будапешт, в отличие от Монаха, я не собирался. Теперь он потерял жену, а я потерял Адель… – Джон не думал о мести Генрику:

– Можно сказать парню, что его отец работал на СССР, но зачем? Он спас Адель, рисковал ради