Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Реджис заметно помрачнел, точно черная туча опустилась на его лицо.
– Я проведу расследование по этому делу. – ответил он. – Скажите, это было очень опасно для нее?
– На сегодня все обошлось. – успокоил его врач. – Ваша жена совершенно здорова. Вот только ее душевное состояние оставляет желать лучшего. Но тут я бессилен. Должно пройти какое-то время, чтобы неприятный случай забылся.
Реджис кивнул, соглашаясь его словами.
– Спасибо вам. Мы сделаем все возможное.
Господин Норбер ободряюще взглянул на него.
– Не отчаивайтесь, граф. У вас непременно будут еще дети.
Реджис еще раз поблагодарил его за помощь. Затем слуги проводили его двери, а граф направился в обратном направлении к спальне Ижени и наконец осмелился войти туда, чувствуя при этом как холодеют ладони и колотится от беспокойства сердце. Такого странного чувства с ним прежде не случалось. Но, когда он посмотрел на Ижени, ему показалось, что оно усиливается, и холодеют теперь не только ладони, но и все тело. Она сидела на постели в чистой рубашке, накрывшись одеялом, откуда выглядывали только ее худенькие плечи. Ее волосы были немного встрепаны после того как служанка поспешно вытащила из них все ленты и шпильки. Лицо ее было таким несчастным и таким далеким от всего мира, что при виде него сердце больно сжималось и вовсе переставало биться. Реджис подошел и сел рядом на постели, глядя на нее с сочувствием. Ее глаза даже не были грустными. Они лишь смотрели в одну точку, выражая единственное желание хозяйки – исчезнуть, раствориться, не чувствовать ничего. Реджис не знал, что делать и просто взял ее руку. Ижени вдруг пошевелилась, повернув к нему голову. Теперь эти бездонные глаза как два зеленых хризолита смотрели на него. И почему-то раньше он не замечал, до чего они были красивы. Ижени смотрела на него вопрошающе. Потом вдохнула, чтобы сказать. И голос ее слегка зазвенел от слез:
– Это я виновата? – спросила она.
– Нет. Не ты. – с готовностью подтвердил Реджис, при этом сильнее сжал ее ладонь. – Норбер говорит это была случайность. Он сказал, ты совершенно здорова. Ничего подобного не должно было произойти.
– Случайность? А если она повторится снова?
– Не повторится. Никогда не повторится.
– Я так хотела этого ребенка. Я почти уже не надеялась, когда узнала о нем.
Она перестала сдерживаться, и когда глаза ее наполнились слезами, уткнулась носом в его плечо.
– Тише, прошу тебя. Все будет хорошо.
– Не будет.
– Будет, обязательно. Чего ты хочешь? Я все для тебя сделаю. Все, чтобы тебе стало лучше.
– Я хочу моего ребенка. Чтобы он остался жив.
– Прости, я не могу. Но я бы очень хотел, чтобы этого не произошло.
– Ты не будешь любить меня теперь. Потому что я не родила тебе сына, как та женщина с портрета.
– Это не важно. Все не важно. Главное, чтобы ты поправилась. Никакое мое прошлое не имеет отношения к тебе. И никак не должно было тебя коснуться.
– Но касается.
– Я виноват перед тобой.
Он заключил ее объятия. Ижени крепко впилась пальцами в ткань его костюма, точно ей было невыносимо больно. Она не рыдала вслух. Только хлюпала носом время от времени и не могла больше открыть глаз.
В следующие несколько дней она не выходила из комнаты. Реджис отослал письмо королеве, сообщая, что его супруга больна, из-за чего не может прибыть ко двору. Королева пожелала графине де Баккард скорого выздоровления и более не беспокоила ее. Пока Ижени была у себя Реджис не уезжал из дома по делам службы. Генерал де Фотье также отнесся к ситуации с пониманием и особенно не донимал его обязанностями. К тому же при дворе было все спокойно, помощи королю не требовалось. Пролежав несколько дней в постели и отвечая на все вопросы о самочувствии одинаковое «хорошо», Ижени обдумала ситуацию, пришла к выводу, что это самое ужасное разочарование в ее жизни, даже хуже праздника в честь свадьбы, но ничего изменить она не может. Поэтому спустя какое-то время она встала и спустилась к обеду. Реджис казался очень довольным этим. Она никогда не видела, чтобы он так крутился около нее, заботясь о ее удобстве, расспрашивая ее о чем-то, даже улыбаясь ей. Все это выглядело странно, но она еще плохо соображала после пережитого горя и особенно не задумалась над этим.
Следующим утром она отправилась в сад стрелять, а когда вернулась, обнаружила в своей комнате свежий букет лилий и коробку, перемотанную лентой. В коробке лежали новые духи в хрустальном флакончике. Ижени застыла с красной лентой в руке, глядя на распакованный подарок. Вдруг услышала шаги и обернулась к двери. Там стоял Реджис.
– Зачем это? – спросила она, с подозрением глядя на него.
Чем лучше она начинала соображать, тем страннее в ее глазах выглядело его поведение. Граф, однако не смутился, точно все так и должно быть и ничего странного не происходит.
– Не говори мне, что ты не любишь цветы и подарки. – ответил он.
Ижени достала платок и прислонила к глазам.
– Я не могу выносить лилий. От их запаха у меня текут слезы и хочется чихать. А за духи спасибо.
– Тогда я попрошу убрать букет. – ответил Реджис.
Она поспешно вышла из комнаты, несколько раз чихнув в коридоре. Что ж, если теперь
это единственные странности, которые ей нужно терпеть, пусть так. Она ко всему готова.
Баронесса де Фоссе написала Ижени спустя какое-то время после того, как узнала от кого-то из придворных дам, что та больна и не выходит из дома. Графиня ответила ей, что уже совсем здорова и просто хочет отдохнуть немного от своих забот при дворе. Сама она попросила Реджиса также ничего не рассказывать ее родным, если вдруг представится случай.
– Матушка ничего не знала о ребенке. – рассудила она. – Поэтому пусть и об остальном не догадывается. Зачем расстраивать ее понапрасну?
В своих письмах графиня де Баккард продолжала уверять родителей, что чувствует себя хорошо. Те часто спрашивали, когда она намерена прибыть ко двору. Она отсрочивала момент, пользуясь тем, что королева до сих пор не настояла на ее возвращении.
Спустя какое-то время Ижени и
