Джар не знал, что сказать этим уборщикам – «Доброй ночи» или «Доброе утро». И выбрал нейтральное «Все в порядке?» Но испанцы никак не отреагировали на его слова, даже не улыбнулись. А проходя мимо него, ускорили шаг. И один из них бросил взгляд назад – сначала на распахнутые двери, а потом на Джара.

Поколебавшись, Джар оглядел коридор, а затем зашел в офис Макса и запер за собой дверь.

Кромер, 2012 г.

Э., наконец пришла в себя и уже более спокойным голосом попросила меня еще раз пересказать ей то, что случилось, и объяснить, почему я вернулся домой только с одной собакой. Я не стал ей говорить почему. А вот, как все случилось, описал в мельчайших подробностях.

Обычно мы с Э. совершаем утреннюю прогулку вместе. Так уж повелось после того, как я потерял работу. Мы оба надеялись на перемены к лучшему, «начало новой жизни», как будто бы все проблемы нашей супружеской жизни могли развеяться благодаря моему постоянному пребыванию в доме. Увы, конечно же, не могли…

И поэтому сегодня я отправился выгуливать Белку и Стрелку один. Эти собаки не были моим «прощальным подарком» от коллег, как часто шутила Роза (каков отец, такова и дочь). Хотя мы действительно использовали гончих в наших экспериментах. Этих двух сучек мы с Э. взяли из собачьего приюта в Норвиче за несколько недель до моего увольнения (еще одна неоправдавшаяся надежда). Я дал им клички двух русских собак, совершивших полет в космос на «Спутнике 5» в 1967 г. в компании сорока двух мышей, двух крыс и кролика. Стрелка полюбилась Э., а Белка мне. Так мы их и «поделили».

Прогулку я всегда совершаю по одному и тому же маршруту: спускаюсь вниз по дороге до заливного луга, потом иду вдоль реки, перехожу железнодорожные пути и поворачиваю в сторону дома. Быстрым шагом можно уложиться за двадцать минут. Сегодня утром Стрелка упорно тянула поводок и, в конце концов, умудрилась сорваться с него. Э. всегда ее баловала, а не учила повиноваться, как положено собаке. Я обычно спускаю наших гончих с поводка только после того, как мы перебираемся через речку по пешеходному мостику, и разрешаю им потом побегать по заливному лугу около железной дороги. Там надежное ограждение.

Но сегодня ворота в том месте, где тропинка пересекает железнодорожные пути, оказались открыты. А на дальней окраине луга имеется небольшой закуток, на котором частенько резвятся кролики. Стрелка заметила их раньше меня и стремглав побежала вдоль ограды, пытаясь пролезть через нее. Белка не проявила к кроликам большого интереса и продолжала кружить вокруг меня.

Я увидел, что ворота открыты, прежде чем услышал шум поезда. И я еще мог подозвать Стрелку свистком, лежавшем в кармане моей вощеной куртки. Но, нащупав рукой свисток, я крепко сжал его в кулаке и продолжал наблюдать.

В безрассудной погоне за кроликами Стрелка все ближе подбегала к воротам. Ей оставалось до них каких-то пять ярдов. Но, если бы я в тот момент дунул в свисток, она бы подавила свои инстинктивные позывы и вернулась ко мне.

Однако свисток так и остался в моем кармане, а Стрелка забежала в ворота. Она увидела приближавшийся поезд, но все равно продолжала бежать к железнодорожным путям, где ее ожидала неминуемая гибель. Конечно же, Стрелка не собиралась попадать под поезд. Просто здоровый аппетит к кроликам оказался сильнее инстинкта самосохранения. Я не отвернулся. А напротив, застыл, прикованный к месту последствиями своего бездействия. Подброшенное локомотивом тело Стрелки взлетело в воздух, потом упало на пути и исчезло под колесами поезда.

Машинист бросил на меня осуждающий взгляд; поезд продолжил движение, а Белка сбоку от меня понуро притихла.

Возможно, ее сестра в момент удара издала звук в более высоком регистре, не доступном человеческому уху. И в этом звуке Белка различила страх. А я расслышал только глухой стук.

Смысла приносить Стрелку домой не было никакого. И я не стал говорить Э. что от ее любимицы на рельсах осталось лишь кровавое месиво.

Джар все еще читал. Он не мог остановиться. Эми любила Стрелку, как ребенок. Он помнил, что Роза рассказывала ему об этом. Когда Эми узнает, что произошло с собакой на самом деле, она уйдет от Мартина. Возможно, она уже пыталась это сделать. А не позвонить ли ему Эми прямо сейчас – проверить, читала ли она журнал, и обсудить с ней, стоит ли информировать полицию? Ведь подсаживание человека на бензодиазепины можно квалифицировать как домашнее насилие.

Мысли Джара гудели, как пчелы, но их поток опять прервал шум в коридоре – сначала до него донеслись чьи-то шаги, потом звук вращающейся двери. Уборщики вернулись? Джар посмотрел на часы. Половина четвертого утра. Макс говорил ему, что уже на рассвете в башне появляются первые работники – те, кому приходится рано вставать, чтобы торговать акциями на биржах Гонконга и Дальнего Востока.

Джар снова повернулся к экрану, стараясь вернуться мыслями к Эми, Розе и Стрелке. Но, услышав новый звук, похожий на сдавленный крик, он нервно сглотнул. Не думать об этом звуке у Джара не получалось. Уж слишком он был «человеческим».

Выйдя из офиса Макса, Джар оглядел коридор. Журнал Мартина привел его в замешательство, усилил его паранойю. «Мне померещилось», – убеждал себя Джар, но перед глазами у него так и стояли те двое неприветливых и отводивших глаза уборщиков, полчаса назад стремительно покинувших этаж.

Джар прошел в конец коридора и толкнул вращающуюся дверь.

Никого. Лифты стояли в ожидании утренней толкотни. А затем Джар заметил на полу, у пожарного выхода, рядом с пустым стулом, чью-то фуражку. Он направился к ней и поднял с пола. Внутри фуражка была еще теплая; сзади слегка надорвана подкладка. Джар снова посмотрел вокруг, а потом решительно толкнул тяжелую пожарную дверь.

– Эй, тут есть кто-нибудь? – прокричал он, и его голос эхом разносился по всему лестничному колодцу. Джар закрыл дверь и положил фуражку на стул, стараясь не обращать внимания на ее липкую теплоту. «Охранник скоро вернется и заберет ее», – решил Джар, возвращаясь в офис Макса и снова запирая за собой дверь. Его сердце бешено стучало.

Северный Норфолк, 2013 г.

Сучка болтается под потолком в лаборатории, привязанная к подвесному лежаку из прорезиненной ткани – как предписывал в 1967 г. Селигман. Ее конечности свисают вниз, просунутые в четыре отверстия между ремнями. Я не смог скопировать все оригинальные детали этой подвесной конструкции. Но того, что у меня получилось, вполне достаточно, чтобы провести эксперимент правильно. Источником болевого шока служит 12-вольтный автомобильный аккумулятор с делителем напряжения, концы которого соединены с двумя латунными электродами (предварительно смазанными электродной пастой). Один из электродов прикреплен липкой лентой к ступне суки. Мощность электрического разряда – 20 мА – рассчитана с учетом сопротивления кожи подопытной в 1000 Ом.