Линн Сесил подтверждает, что в течение 1971 года Фил часто был «очень драматичным» – все становилось преувеличенным в его присутствии. Этот год выделялся как один из худших времен Фила:

Кризисы Фила, финансовые бедствия и паранойя обострились до такой степени, что в июне он обвинил Дороти и Джозефа в сговоре с целью отобрать дом у него. 15 июня Джозеф заметил: «Дороти чувствует, что у Филипа будет психотический срыв, если нет этой непрерывной серии кризисов, в которые он попадает (и нередко придумывает)». Позже в том же месяце Джозеф написал по поводу обвинений, связанных с домом: «Так все это для меня заканчивается с Филипом. Если и до сих пор он может выстраивать подобную ложь и верить в нее, то нет никаких оснований верить всему, что он говорит нам о его делах, жизни и других людях. У меня чувство грусти по этому поводу».

Дневник Джозефа кончается июлем 1971 года. Вскоре после этого он умер. Даже в период наиболее сложных взаимоотношений с Филом Джозеф постоянно оказывал ему финансовую и эмоциональную поддержку. И любовь. Дневник, несмотря на все ужасы, это прекрасно подтверждает.

Пропасть между Филом и Хаднерами придавала срочность желанию Фила завести новую семью в Санта-Венеции. Одержимость Фила, которая отодвигала написание прозы на задний план, была направлена на то, чтобы собрать воедино все, что было разрушено с отъездом Нэнси. Множество молодых людей прошло через эти последние месяцы 1971 года. Байкеры и стиляги, шизики с диагнозом и жестокие психи, даже несколько добрых душ. Они приходили послушать хорошую стереосистему, за «дозой» или просто получить место, где просто были бы желанными гостями. Некоторые жили бесплатно, когда их об этом просил Фил. В присутствии Пола Уильямса Фил, казалось, «играл роль какого-то гуру. Это была странная сцена». Действительно, там были и те, для кого Фил играл роль мудрого спасителя. И в этой роли у Фила были свои успехи. Он обеспечивал их продовольствием и приютом, внимательно слушал, участливо заботился.

Но Фил не стремился – и был совершенно к этому непригоден – играть роль полноправного лидера коммуны. Чем больше он стремился поддерживать своих друзей, тем больше он нуждался в их ответной любви. Желание стать таким же – скромная стратегия для гуру. Стиляги никогда не испытывали трепета перед писателем – Филипом К. Диком. Им нравился этот странный немолодой парень Фил, у которого всегда были «колеса», и он ими охотно делился, который переходил от безумных острых споров к спокойствию, к страху, или отрубался на три дня за закрытой дверью в своей спальне. Иногда они его поддразнивали, а иногда и открыто «кидали». Они чувствовали его одиночество, его нужду.

Двоих мужчин, которые пришли пожить у Фила в июне 1971 года, звали «Рик» и «Дэниэл» – два «торчка», умершие на момент публикации «Помутнения» в 1977 году. Рик, которому было уже за тридцать, провел время в психиатрической больнице. Он был худой, с пугающим взглядом и хранил под кроватью несколько заряженных ружей. И Фил, и Рик боялись, что ФБР или ЦРУ следят за домом, но Фил спрятал патроны Рика и вытащил бойки. Дэниел, талантливый музыкант в свои двадцать с небольшим, был чернокожим с иссиня-черным волосами. В «Помутнении» истощенный наркоман Джерри Фабин считает, что тля ползает по всему его телу. Дэниел страдал от такой же психологической агонии. Как Фабин, он опрыскивал себя «Raid»[181]. Временами (как и в «Помутнении») одержимость Дэниела вызывала веселье у соседей. Для наркоманов шестидесятых годов «глюк» был обычной забавой: как глубоко вы погрузите кого-то в свою или его фантазию? Рик отбрасывал воображаемых насекомых Дэниела с другого конца комнаты. Фил держал коробку из-под обуви, наполненную пойманными тлями.

Двумя другими постоянными обитателями Санта-Венеции были братья «Майк» и «Лонни», по возрасту – старшеклассники. Когда машина, которую Майк чинил, сорвалась с домкрата, он спасся только благодаря смелости и быстрой реакции наркомана – случай, который Фил включил в «Помутнение», и это выразило его человеческую доброту, сохраняющуюся даже под шелухой наркозависимости.

«Джин» и «Сэнди» были подростковой парой, с которой Фил подружился. Джин и Фил оба были владельцами пистолетов, с которыми постоянно играли; Фил однажды прострелил оконное стекло. Фил то и дело влюблялся в Сэнди – привлекательную молодую японку, которая училась на медсестру и могла успокаивать Фила с его тревожностью. Во время самых сильных приступов ревности из-за ее любви к Джину Фил просил Сэнди уехать, но вскоре умолял ее вернуться.

Также там был «Дон», пятнадцатилетний ветеран судебных процессов по делам несовершеннолетних, который прятался, когда друзья-фантасты Фила – Терри и Кэрол Карр, Рэй и Кирстен Нельсон, Грания и Стив Дэвис – заходили в гости. Дон вспоминает, что Фил обращался совершенно прямо с этими старшими друзьями и сохранял свой рабочий кабинет как оазис чистоты в доме. Но по мере того, как проходил год, Фил становился все более подвержен приступам ярости, во время которых он швырял книги с полок и даже бил по своим стереоколонкам. Однажды Дон настоял на том, чтобы Фил продал – не отдал ему – сотню «бенни» [таблетки «Бензедрина»]. Фил запросил два доллара, что значительно ниже уличной цены. Дон дал ему четыре. На следующий день Фил сжег эти банкноты.

У Фила была самая светлая дружба с Лорен Кейвит, которой было пятнадцать лет и которая услышала о доме Фила от друга. Лорен удалось подольститься к Филу и вытащить его из дома на беседу с ее школьным классом, ученики которого уже прочитали «Рууг» – его первый рассказ, проданный еще в 1951 году. (Восхитительный обмен мнениями между Филом и детьми был опубликован в антологии фантастики Reflections of the Future[182].) Лорен вспоминает, что Фил нервничал по дороге на эту встречу – и был в экстазе после нее:

Во время их бесед вечно влюбленный Фил спрашивал совета у Лорен. «Он всегда фантазировал о каждой женщине, которую он знал, – может быть, для него было веселее фантазировать, чем действовать. Он хотел бы получить отзывы о «цыпочках»: «Как ты думаешь, она пойдет со мной?» – Он влюбляется, как шестнадцатилетний подросток».