Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обдумывая собственные ощущения, Гарри понял, что постоянно чувствует какое-то давление. Его нервировал всеобщий интерес к личности Мальчика-Который-Выжил: на него таращились во время приемов пищи, в коридорах, шептались по углам. Прежде никому не интересный, Гарри внезапно стал темой для обсуждения №1. Разве что на Рейвенкло дети быстро освоились, а слизеринцы были слишком хорошо воспитаны, чтобы беспрерывно его рассматривать. Барсучата после нескольких дней общих занятий тоже привыкли, но только первый курс. А вот с остальными хаффлпаффцами и гриффиндорцами полным составом Гарри приходилось туго.
Но если барсуки просто провожали его взглядами, то львы смотрели весьма и весьма выразительно. Создавалось впечатление, что Гарри то ли предатель, то ли задолжал каждому ало-золотому не меньше галеона! И лишь поступление не к змеям, а к воронам пока что уберегает мальчика то ли от сурового разговора, то ли от расправы.
Всеобщее внимание ужасно мешало, но его хотя бы можно было игнорировать, ведь большую часть студентов Гарри даже в лицо не знал. Но этого нельзя было сказать о некоторых конкретных ребятах.
После вчерашнего разговора Рон каждый раз в Большом зале прожигал Гарри недовольным взглядом. И к нему присоединились его братья-близнецы, но их ауры светились не гневом и обидой, как у младшего Уизли, а весельем и азартом.
От Пенелопы мальчик знал, что Фред и Джордж шебутные и увлекающиеся, но все же не злые ребята. Так что ничего опасного от них Гарри не ждал, но в Большом зале взял за привычку активировать полную защиту, которая была способна уберечь его как и от слабительного в соке, так и от опасного яда.
Гермиона, хоть и не заявляла о том, что ей обещали его дружбу, тоже вела себя с Гарри странновато. Так сегодня в Библиотеке девочка внезапно набросилась на него едва ли не с упреками, когда узнала, что Поттер не собирается писать эссе по чарам до выходных.
— Так нельзя! — возмущенно заявила она, увидев в руках у мальчика не учебник, а самоучитель по латыни. — Мы должны учиться. Нам ведь надо так много знать! Если сейчас все делать спустя рукава, то потом невозможно будет нагнать!
Дальше Гарри выслушал настоящую тираду, больше подошедшую бы старшей сестре, чем такой же одиннадцатилетней девочке, как и сам юный волшебник. А сверху Гермиона добавила весьма горячную речь об ответственности перед магическим обществом, которому Гарри внезапно оказался должен.
«И тут я снова кому-то должен», — со вздохом подумал Поттер, задумчиво глядя на разоряющуюся девочку.
Драко, появившийся в Библиотеке под финал тирады, какое-то время слушал Грейнджер так же молча, а потом хмыкнул, сбив девочку с мысли. Она нахмурилась, глянула на мальчика, который не спешил заверять ее в чем-либо, и поджала губы.
«Ну точно учительница, которая видит, что ее слова не возымели влияния на злостного хулигана», — подумал Гарри.
— А что это было? — спросил Малфой через несколько минут, когда Гермиона, еще раз попеняв Гарри за безответственное поведение, собрала свои учебники, отнесла книги мадам Пинс и покинула Библиотеку.
— Да ничего такого, — пожал плечами Поттер, продолжая читать самоучитель. — Я сам не понял.
На самом деле, если бы Гермиона была полукровкой или чистокровной волшебницей, ее высказывания Гарри удивили бы гораздо меньше. По оговоркам ребят, того же Терри, Поттер уже понял, что в мире магии был кем-то вроде современного героя легенд и сказок, супергероем. Существовала даже детская кукла «Гарри Поттер», с которой вместо плюшевого мишки росли многие дети, даже ровесники самого Гарри. Само собой, многие дети, знавшие о Поттере с пеленок, привыкли в какой-то степени идеализировать его образ. И для них супергерой должен был быть лучшим во всем, непогрешимым, первым в учебе, победителем по жизни. Даже учеба бок о бок не могла переломить что-то подобное за один день или неделю.
Но Гермиона не подозревала о существовании Гарри до этого лета. Как не знала и про мир магии, школу, Дамблдора и все остальное. И тем страннее выглядело ее поведение. Гарри мог признать, что еще понимал восторг девочки от личности Дамблдора. Узнав о магии, она тут же нашла для себя кумира в этом мире, тем более что седобородый старик с добрым взглядом в ярко-алой мантии идеально вписывался в образ настоящего великого волшебника, как из любой маггловской детской книжки. Но особое внимание к себе Гарри настораживало. Не могла магглорожденная ведьма, три месяца назад не знавшая о мире магии и еще не успевшая им проникнуться без прямого соприкосновения с этим самым миром, так жарко агитировать героя этого самого мира, давить на его чувство ответственности и призывать к совестливости перед некой общественностью, хотя саму эту общественность девочка ни разу не видела. Не считать же за таковую школьников и немногочисленных взрослых-педагогов?
Сверяясь с собственным опытом, Гарри пришел к выводу, что Грейнджер из тех, для кого важен авторитет, кто верит в опыт старших, кто им доверяет. Она из тех, кто подхватит слова взрослых и будет транслировать их другим. Отсутствие же опыта в общении превратит ее реплики не в аккуратные намеки и замечания, а в упреки и требования.
Драко не стал ничего говорить, хотя взгляд у него был весьма и весьма задумчивый. Гарри чувствовал, что блондина тянет что-нибудь сказать, но тот слишком хорошо воспитан и не обделен умом. Помня о замечании Поттера в поезде, Малфой не пытался навязывать свою дружбу. Тогда оба поняли, что общению ничего не помешает, но подмять Гарри у Драко не выйдет, никакие правила и устои чистокровного общества не сработают. Гарри знал, что имеет право на это намекнуть, а Драко не зря рос сыном лорда и знал, что правда на стороне Поттера.
Это магглорожденный, впервые попавший в мир магии, мог считать, что просто едет учиться в школу. Но и Драко, и Гарри понимали (пусть последний понимал это с очень недавних пор), что Хогвартс — мир магии в миниатюре. И в этом мире есть иерархия, в которой кому-то заранее отведено высокое место, кому-то нужно за свое место побороться, а кому-то предстоит просто смириться.
Положение детей в школьной иерархии во многом зависело от двух факторов: положения родителей в мире за
