Большинство учащихся в школе были чистокровными, но и большинство из них относилось к так называемым неродовитым чистокровным. Это означало, что у семьи нет ни положения в обществе, ни влияния, лишь уважаемое всеми происхождение. Если у семьи были хотя бы деньги, то они уже стояли выше других, но все равно считались не слишком значимыми фигурами. Если, конечно, не добивались вассалитета перед какой-нибудь родовитой семьей.

Другое дело родовитые. У них была своя собственная иерархия. Так на низшей ступени стояли представители родовитых, но обедневших семей. Даже имея место в Палате лордов и членство в Визенгамоте, эти семьи мало что из себя представляли, ведь не могли навязать кому-либо собственные условия, не имея ни денег, ни рычагов влияния. Выше стояли представители семей, у которых хватало денег, но не было желания ввязываться в конфликты и передел власти. Этих всегда было больше всего. Выше были амбициозные. А на самой вершине амбициозные и богатые.

Малфои относились к последним. И теоретически при других обстоятельствах Гарри стоял бы на ступень ниже Драко в иерархии из-за своего происхождения, но ему многое компенсировал статус лорда, о котором Драко не знал, но который чувствовал, богатство семьи, признанное всеми, и право победителя, которое чистокровные ставили очень и очень высоко.

Пусть дедушки и бабушки считали, что мало о чем рассказали внуку, они дали ему то главное, что требовалось. Останься Гарри с Дурслями, он, вполне возможно, ничего бы не знал о своей семье, не разбирался бы в иерархии и не подозревал о законах, которым чистокровные следовали на уровне инстинктов. Вполне возможно, что Гарри даже совершил бы какую-то ошибку, навсегда утратив шанс доказать свое высокое положение.

Например, попади Поттер на Гриффиндор, он мог по глупости прислушиваться к советам Уизли, тем самым признавая покровительство со стороны предателя крови и ставя себя ниже его по иерархии. Хуже было лишь покровительство и зависимость от магглорожденной Гермионы, знавшей о мире магии лишь по нескольким книгам, но не бывавшей нигде, кроме Косого переулка и Хогвартса.

Так прямо сейчас Драко подсознательно признавал равенство между собой и Гарри и не пытался давить. Он, пусть и не осознавая до конца, признавал право Поттера принимать собственные решения. И это было гораздо лучше поведения других людей. Хотя тут было важно не оступиться. Права на ошибку в этих отношениях у Гарри не было.

Но Драко даже в чем-то нравился Гарри. В своей голове мальчик ставил его на одну ступень с Невиллом, засчитав обоим, пусть и в разных пунктах, равное количество положительных качеств.

Но Луна была чем-то особенным. Чистокровная, но неродовитая волшебница, она удивительно спокойно отнеслась к раскрытию имени своего случайного знакомого, признав, что он был прав, не рассказав ей сразу. Но диких восторгов в письме не наблюдалось, зато девочка была единственной из новых знакомых Гарри, кто посочувствовал ему насчет гибели родителей. От Лавгуд же Гарри узнал про Фонд Мальчика-Который-Выжил и решил уточнить этот момент у Ринготта в следующем письме.

Журналы мальчик читал перед сном, впечатлившись талантами мистера Лавгуда. Из письма Луны Гарри знал, что ее отец производил «Придиру» дома, составляя каждый новый выпуск из статей как собственного сочинения, так и многочисленных внештатных журналистов. Глядя на журнал поверхностно, создавалось впечатление, что это странноватое издание, посвященное весьма сомнительным темам, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что «Придира» ловко лавирует, оставаясь на грани между сумасбродством и оппозицией действующей власти в лице министра магии. Причем последнее не докажет даже опытный юрист, так тонка была грань иронии и иносказательности в статьях о мозгошмыгах или других загадочных существах.

Чтение журналов и письмо сподвигло мальчика на знакомство с официальной прессой магической Британии — «Ежедневным пророком» — раньше, чем Гарри собирался это сделать.

Глава 27. Тонкая наука зельеварения

Пятница наступила незаметно. Студенты-первокурсники не успели оглянуться, как пришел день знакомства с таким предметом как зельеварение. С утра пара стояла у Слизерина с Гриффиндором, а потом подземелья должны были посетить вороны с барсуками. И староста Пенелопа заранее сочувствовала своим малышам, еще за завтраком предупредив:

— Будьте очень аккуратны! Профессор Снейп, наверное, будет потребовательнее МакГонагалл, но сегодня вам особенно не повезло, ведь вы к нему пойдете сразу после львят. Их декан Слизерина терпеть не может, а младшие курсы — особенно. Так что… не злите его. Ничего страшного, если будет ругаться и баллы снимать, лишь бы отработки не назначал. Вы только начали учиться, совсем вам не надо лишний раз в подземельях торчать.

Вороны вообще весьма спокойно относились как к набору баллов, так и к их потере. Если первокурсники Гриффиндора с первых дней посматривали на часы с кристаллами позади преподавательского стола, то вороны при посещении Большого зала чаще утыкались в свои тарелки и книги, чем замечали что-то вокруг.

При этом пока Хаффлпафф и Рейвенкло умудрялись лидировать в межфакультетном соревновании. Слизеринцы шли следом, а гриффиндорцы могли похвастаться только крохотной горсткой алых кристаллов на дне своих часов.

— Гриффиндор легко набирает и легко теряет очки, — объяснил Роберт малышам. — А в последние годы за потерю баллов чаще всего отвечают братья Уизли. Близнецы. Они вроде и учатся неплохо, но их шебутной характер, да еще и в двойном размере, не дает рыжим спать спокойно.

Как раз в пятницу близнецы напомнили о себе, каким-то образом что-то подмешав студентам-слизеринцам в тыквенный сок. Не прошло и пяти минут, как у половины змеек волосы приобрели насыщенно розовый или малиновый цвет. Повезло только тем, кто выбрал воду или каким-то образом успел заменить сок чаем. Таких тоже оказалось немало, но и половины слизеринцев хватило для того, чтобы вывести из себя двух деканов.

Причастность Уизли те выдали сами, вскочив со своих мест и обменявшись рукопожатиями. Всего через минуту рядом очутился профессор Снейп и разрушил радость третьекурсников, сняв с каждого по пятьдесят баллов. Минерва МакГонагалл подбежала следом и принялась защищать своих студентов, завязался язвительный спор, но все понимали, что профессор трансфигурации не права и защищается из принципа. Снейп же язвил так искусно, что Гарри невольно заслушался и восхитился.

— Как он может? — услышал мальчик негромкий, но отчетливый шепот через проход — младшекурсники как воронов, так и львят сидели с самого края стола и их перешептывания не могли услышать ругающиеся профессора. — У нас