Банкет по случаю первого дня выставки проходил в этом же здании этажом выше в ресторане «Гибралтар». Порядком вымотавшаяся Эва радовалась, что оставила Машку дома, как та ни причитала и ни просилась. Ямпольский же казался отлитым из стали, то уходил, то приходил с очередной порцией гостей.

Взгляд Макара по-прежнему преследовал Эву, она поискала глазами, но Алены рядом не было. Та явилась позже, пришла уже на банкет, поздоровалась с Ямпольскими и прошла дальше, не глядя на мужа. Эва слишком увлеклась, гадая, что же произошло, и когда перед ней возникла рука, повернутая ладонью вверх, не сразу сообразила, чего от нее хотят.

— Ты потанцуешь со мной, Эвочка? — прошелестело над ухом, и она вложила в протянутую руку дрожащие пальцы.

Не стоило надевать платье с открытой спиной, но откуда ей было знать? А теперь руки Макара, припечатавшие ее к грудной клетке, жгли обнаженную кожу не хуже раскаленного металла. Она смотрела в его глаза, он не отводил взгляд, а потом Эва услышала возле самого уха:

— Я люблю тебя, Эвочка. Я тебя люблю. Только тебя…

— Не надо, Макар, пожалуйста, — она от неожиданности всхлипнула, но тут же совладала с собой и уперлась ладонями ему в грудь, — пожалуйста…

— Я тебя люблю, — продолжал он тихо, повторяя бессчетное количество раз, и тогда она сдалась, положила руки на широкие плечи и, закрыв глаза, молча слушала эти когда-то нужные ей как воздух, а теперь достаточно припозднившиеся признания.

Когда музыка смолкла, Эва сбежала в женскую комнату, чтобы никто не видел ее пылающих щек и ушей. Остывала, открыв окно и высунувшись чуть ли не наполовину. Но стоило только выйти в коридор, как ее подхватили знакомые цепкие руки и потащили к лифту. Эва попыталась высвободиться, но руки сдавили еще сильнее.

— Мы просто поговорим, Эвочка, в прошлый раз нам не дали, — Макар прижимал ее к стенке лифта, его губы были в такой опасной близости, что Эве стало дурно. Тем временем лифт остановился, и Макар уверенно повел ее — или поволок? — к двери, приложил магнитный ключ, и дверь открылась.

Они оказались в просторном помещении, верх которого был полностью стеклянный, и Эва поняла, что они находятся под самой крышей.

— Эва, я люблю тебя, — он оперся о перегородку и привлек к себе Эву, — и тогда любил, просто сам не мог понять это, и я виноват. Но я хочу все исправить, уходи от Ямпольского, я дал распоряжение юристам начинать подготовку к процедуре развода.

— Как у тебя все просто, Мак, — горько сказала Эва, отводя его руки, — хочу женюсь, хочу развожусь. Ты тогда любил Алену, а жил со мной из жалости, а теперь с тобой живет Алена, и ты любишь меня. Где гарантии, что все снова не перевернется с ног на голову?

— Из жалости? — Макар сморщил лоб и изумленно помотрел на Эву. — Кто тебе такое сказал?

— Я сама слышала, — она оттолкнулась от него и отступила назад, — я слышала ваш разговор с Тимуром, Мак.

— С Тимуром? — Мак сморщил лоб и непонимающе уставился на Эву, а на нее разом накатили те боль, бессилие и обида, и она отвернулась к окну, обхватив себя руками.

— Я пришла раньше, вы меня не заметили, я пряталась в кухне, пока вы говорили на террасе, — глухим голосом начала она, — я не собиралась подслушивать, но вы говорили обо мне. И об Алене.

— Так я с Тимом столько говорил, — сказал за спиной Макар, а ей вспомнился тот огромный, давящий ком, что не давал дышать, как она стояла на коленях, а слезы капали на пол.

— Чемодан без ручки, — тихо сказала Эва, и Мак замер за ее спиной.

— Что?

— Тимур назвал меня чемоданом без ручки, — повторила она, кутаясь в собственные руки, — ты тогда сказал ему, что любишь Алену, и я решила от тебя уйти.

Макар замолчал, Эва тоже молчала, вдруг ее руки накрыли широкие шершавые ладони — они у него всегда такие были от постоянных тренировок, — и он уткнулся ей лбом в волосы.

— Я вспомнил. Но ты тогда не ушла?.. — его голос звучал хрипло и безжизненно.

— Я ушла. Но ты нашел меня и позвал замуж. Я так хотела за тебя замуж, Мак, — она качнула головой, и он прижался к ее волосам губами, — я ведь в мечтах давно вышла за тебя замуж и считала своим мужем, и я поверила, что если ты женишься на мне, то сможешь полюбить. Потом.

Говорить вдруг стало удивительно легко, как будто сдвинулась с места подтаявшая глыба. А может это потому что Макар не видел ее лица, и она говорила как будто в пустоту. Внезапно руки, державшие ее, напряглись, и она оказалась развернута на сто восемьдесят градусов. Лицо Макара было перекошенным от боли, а глаза казались бездонными.

— Когда я нашел тебя в кафе, на окраине? — он впился в нее взглядом, казавшимся совсем безумным. — Ты из-за этого разговора ушла, ты ни с кем там не встречалась?

— Встречалась? — Эва повела плечом. — Нет, я выбралась из дома, а потом садилась на что придется, я сама не помню, как там оказалась. Помню уже, как ты пришел.

Макар дернул ее на себя и обвил руками, она вдыхала запах его кожи, смешанный с чужим, незнакомым парфюмом, и слушала, как колотится его сердце. Или это так стучало ее собственное? Или оно у них было одно на двоих?

— Я тогда решил, что ты там с кем-то встречалась, а потом к нему ушла, — Макар продолжал говорить и тереться щекой о ее висок, — я ж чуть не свихнулся тогда, Эвочка. Чемодан с твоими вещами на свалке нашел и фотки наши… Я тебя искать начал, домой к тебе ездил, где квартиранты жили, и дядьку твоего донимал, а потом понял, что ты меня бросила и видеть не хочешь, подумал, что из-за мужика. А это все из-за меня… — он застонал, зарываясь в ее волосы и так сдавливая затылок, что у нее слезы выступили. Или они уже давно подошли и все ждали случая, чтобы пролиться. — Ты говорила, что тебе нравился какой-то хмырь, я от ревности, думал, сдохну.

— Это ты был, Макар, — сдавленно сказала Эва, героически не давая слезам выхода, — всегда только ты. Ты мне понравился, как только я тебя увидела в ресторане, мы с Аленой твоей там были…

— Нет, — Мак с силой прижал палец к ее губе, — не моя она. Ты моя, моя девочка, моя Эвочка…

Он снова обнял ее, пряча ее лицо на своей груди, а Эве хотелось выть от бессилия, потому что даже если бы она и поверила Макару, ничего не изменить. Она связана договором, Машка называет отцом Арсена. Если Макар узнает, что дочка его, он не отступится, и что с ним тогда сделает Ямпольский, Эве даже подумать было страшно. Да и верить Макару не получалось, не верилось и все.

— Ты женился, — прошептала она чуть слышно, но Мак услышал.

— Женился, — прошептал в ответ, — думал, она твоя сестра, ты как-то узнаешь. Досадить тебе хотел, идиот, да? — снова он терся о нее щекой, лицом о лицо, о волосы, и она подставлялась, внутренне проваливаясь куда-то на нижние этажи. — Я правда думал, что люблю Алену, Эва, пока не потерял тебя. И тогда понял, что она была просто детской привязанностью, первой любовью, но от той девочки, в которую я был влюблен, ничего не осталось. Ты моя любовь, Эва, без тебя я просто не жил. Без тебя и без Машки…