— Вы похожи, — констатировал он с удивлением.

— Да, похожи, внешне, — вздохнула Эва, — а характер у меня отцовский, мама всегда о нем вспоминала, когда я упрямилась.

Арсен улыбнулся так как он умел, одними уголками губ.

— Твой отец тот еще подарок?

— Не знаю, я о нем вообще ничего не знаю. Даже имени, мама говорила, что его зовут Константин, но мне кажется, она сама сама не была в этом уверена.

— Как это? — спросил Арсен, продолжая разглядывать портрет.

— Не знаю, просто такое ощущение.

— Она здесь еще не была больна, — Эва сжала кулаки и сцепила зубы. Сейчас она точно рыдать не будет. Достала новую рамку и отобрала у Арсена портрет, чтобы заменить разбившееся стекло.

— Поехали домой, — теперь его голос звучал глухо.

Когда выходили из зала, Арсен обернулся, и Эва обернулась вместе с ним. Мамин портрет висел по центру, на нем она была изображена с высокой прической и в голубом платье небесного оттенка.

— Очень красивая женщина, — сказал Арсен, проследив за взглядом Эвы. Она лишь согласно вздохнула.

Только войдя в квартиру, Мак понял, что не был здесь с того самого дня, как они вернулись от Ямпольских. Тогда его долго еще трясло, стоило подумать, что могло быть, если бы он не успел добежать до Машки первым, или если бы Ямпольский не успел выстрелить. Алена тоже выглядела достаточно подавленной. Макар переночевал на диване в гостиной, а на следующий день уехал в офис. С той поры он домой даже не заглядывал.

Прошел в кухню, налил с кулера холодной воды и залпом выпил. Эвины слова потрясли Макара до глубины души. Как же не вовремя прибежала Машка! Эва не успела толком ничего сказать, но Макару и без того размышлений хватало. Итак, Эва ушла, потому что он ее не любил. Бред? Конечно бред.

Он ее любил, влюбился, наверное, еще на берегу, когда она его фотографировала, а может, когда приехал выяснять, что между ними произошло ночью. Но по-настоящему полюбил потом, когда она жила у него, когда замуж позвал. Вот только не сказал об этом ни разу. Так неужели она из-за этого ушла?

Внезапно вспомнилось, как он заявился домой поздно ночью, тогда Алена набралась в каком-то баре, и Макар до ночи выслушивал ее жалобы на Руса и на их несложившуюся семейную жизнь. Эва не спала, ждала его, сидя в кухне в полной темноте. Он вспомнил ее, такую отстраненную и в то же время беззащитную, это ведь тогда она его спросила, любит ли он ее. Макар обхватил руками голову и застонал.

Он сказал, что не знает, да, точно, отчего-то сейчас этот разговор всплыл с поразительной ясностью. Не знает, мать его, дебил, идиот! Как у него язык не отсох такое говорить! Ну конечно, он любил ее, а кого еще, не Алену же с ее до тошноты прилизанными правилами, которые бесили Макара не меньше, чем ее привычка все снимать и сразу постить в инстаграмм. Ладно фото делать, а видео?

У него до сих пор кулаки сжимались, когда он вспоминал, как случайно обнаружил камеру в их спальне. Алена оправдывалась, что выбирает только те кадры, где они со спины, но это не спасло ни камеру, ни ее телефон, ни ее ноутбук. Все это Макар не поленился, отвез Андрюхе, у него как раз дорогу к дому прокладывали, дал строителям денег, чтобы автоукладчиком пару раз проехались. А Алена несколько месяцев с кнопочным телефоном ходила. Из облачных серверов он сам все почистил и аккаунт удалил. Конечно же, предварительно все задокументировав. Хорошо, у нее ума хватило не вываливать все это в свободный доступ.

Папа-депутат предлагал дочери купить телефон, но Макар предупредил, что жить тогда тоже можно будет ехать к папе-депутату, и Алена терпела. Жаловалась, стонала, но терпела. А потом Макару надоело, что она дергает его по всякой мелочи — интернет-заказ оплатить, посмотреть погоду, курс валют, и много еще чего, он плюнул и купил ей смартфон. Предупредил, что только попробует выставить куда-то его фото, сразу пусть готовится к разводу.

Брачный договор составляли отцовские юристы, они предусмотрительно включили в брачный контракт пункт о конфиденциальности семейной жизни и ответственнось за публичное распространение личной информации. Стоило Макару захотеть, и Алена при разводе осталась бы еще и должна, так что конечно она безропотно подчинялась любым требованиям.

Может, он так бесился еще и от того, что ее фото напомнили ему Эву, но та снимала для него и для себя, ее коллажи были забавными и трогательными. Те самые коллажи об их недолгой совместной жизни, оказавшиеся потом в мусорном баке. Все до единого. И оказалось все только потому, что он не говорил своей любимой, желанной, притягательной Эвочке, как он ее любит.

Но разве она сама не видела, не чувствовала? Ну есть же у женщин интуиция, мать ему сколько о ней твердила. А Эвочка пусть и юная совсем была, но тоже женщина, и какая женщина, сегодня он едва удержался, чтобы не начать ее целовать прямо посреди выставочного зала на глазах у охраны ее мужа и собственных сотрудников. И не только целовать, он съесть ее был готов!

Макар налил еще воды, как тут щелкнул замок и вошла Алена. Он слушал, как она возится в прихожей, снимая обувь, и недоумевал, как так получилось, что близкая и любимая им девочка — две девочки, ведь Машка теперь шла обязательной в этом комплекте, — ушла из его дома и из его жизни, а совершенно посторонняя, нелюбимая и нежеланная женщина живет здесь и называется его женой. И все это только потому, что когда-то ему не хватило мозгов сказать, что он ее любит, свою Эвочку, для которой он может и был первым мужчиной, но которая точно стала для него единственной?

— Мак? — Алена удивленно вскинулась и даже попятилась. — Ты?

— Нет, не я, — Макар встал и протянул руку, — дай мне свой телефон.

— Зачем?

— Дай. Мне. Свой. Телефон, — с расстановкой, чеканя каждое слово, проговорил Макар. Наверное в его глазах мелькнуло что-то очень нехорошее, потому что жена испуганно протянула телефон, который держала в руке. Макар вошел в онлайн-банкинг, который висел на главном экране.

— Пароль? — он продолжал внешне оставаться спокойным, хоть удержаться становилось все труднее и труднее.

Алена смотрела исподлобья, но отпираться вопреки ожиданиям не стала. Молча взяла телефон, внесла пароль, а затем протянула обратно. Макар вошел в архив и принялся листать содержимое.

— На эту карту тебе возвращала деньги Эва?

— Откуда ты знаешь?

— Ямпольский просветил, хочет закрыть долг. Выходит, Эва все это время отдавала тебе деньги, которые ты ей пожертвовала из человеколюбия.

— Я говорила, что одолжила ей деньги, ты забыл, — предприняла попытку сделать из Макара слабоумного Алена, что его совершенно взбесило.

Транзакций по карте проводилось мало, поэтому последний платеж от Эвангелины Казариновой он нашел быстро, а потом еще один, и еще. Сердце сдавило от нахлынувших чувств — и то, что платежи были копеечными, по сто-двести-триста долларов. И то, что Эва все это время никуда не исчезала. И то, что еще совсем недавно она была Казариновой, а не Ямпольской, и все можно было изменить, неподъемным грузом оседало внутри.