Эва упиралась лбом в твердые мышцы, вдыхала дорогой и совершенно сногсшибательный аромат его парфюма, а Ямпольский крепко держал ее, прижимаясь щекой к макушке. Эва некстати подумала, какой он высокий, ее договорной муж, она макушкой едва достает до его подбородка.

— Нам надо поговорить, Арсен, — тихо сказала она, освобождая из тисков голову.

— Говори, — он вернул ее на место и снова прижался щекой.

Вообще, Эва рассчитывала, что они дойдут до кабинета или, в крайнем случае, пройдутся по территории, но Ямпольский продолжал так стоять, и ей ничего не оставалось, как начать говорить:

— Это правда, что твою жену и сына убили?

Мышцы, обнимавшие ее и в которые она была втиснута, стали каменными.

— Да.

— Ты знаешь, кто это сделал?

Пауза, но не слишком значительная.

— Нет.

Разговаривать так, не имея возможности посмотреть ему в глаза, было сложно, но особого выбора у Эвы не было.

— Арсен, скажи, это как-то связано? Наш договор и убийство твоей семьи? — Эва затаила дыхание. Несколько минут они молчали, слышно было лишь, как сердце стучит через толщину закаменевщих мышц прямо у нее под ухом, вот только отдается почему-то в затылке. Наконец, сверху послышалось хриплое:

— Уже нет. Не волнуйся, вам с Машкой ничего не грозит, я отправлю вас в Швейцарию, как только пройдет твоя выставка. Главное, ты не должна нигде появляться без охраны, Эвагелина.

Она осторожно высвободилась и, стараясь не смотреть в его глаза, хотела пройти к дому, но Ямпольский остановил ее, удержав за ладонь.

— Ты помнишь, я говорил, что больше не хочу рисковать своим сердцем? — Эва, не поднимая глаз, кивнула, Арсен поднес к ее лицу руку и провел тыльной стороной ладони вдоль, не касаясь, а лишь очерчивая контур. — Так вот, Эва, хочу, чтобы ты знала, у меня ничего не получилось.

Она не успела ответить, он взял ее за руку и повел к дому.

***

Арсен наматывал круг за кругом по территории, при ходьбе лучше думалось, а наворачивать круги по кабинету осточертело еще с обеда. Итак, исходя из имеющихся данных, Ринат в курсе, что Арсен докопался до правды, это раз. Два — он теперь будет осторожничать, и добраться до него будет не так просто. Три — поставка первой крупной партии наркотиков намечена уже на этот месяц. И, наконец, четыре. Четвертым пунктом у Ямпольского шла Эва. Или первым, это с какой стороны посмотреть.

Первые три пункта криком кричали, что с Ринатом пора заканчивать. Скорее всего, Ринат думает примерно так же и всячески ищет способ избавиться от Арсена, что самому Арсену только на руку. Чем ближе Грек сумеет подобраться к Ямпольскому, тем короче будет клинок, на который Шерхан насадит бывшего напарника, а значит, следует медленно, но верно подпускать его к себе.

Если бы Арсен придерживался первоначального плана, было бы проще, намного проще. Но пункт четыре пробил существенную брешь во всей его подготовке, и теперь Арсен лихорадочно соображал, как ему пролавировать, чтобы как в известной поговорке съесть рыбку и при этом, желательно, никуда не присесть.

Эву с дочерью следовало увозить из города, это не обсуждалось, и чем скореее, тем лучше. Швейцария подходила идеально, вся загвоздка была в выставке, девушка загорелась идеей, и свернуть сейчас все начатые работы было равно как отобрать у той же Машки понравившуюся игрушку. У Арсена на это точно не хватило бы духу.

Была еще одна причина, по которой Эву нужно было увозить — Демидов. Хоть его временная жена не подавала виду и вела себя безупречно, Арсен чувствовал своим шестым чутьем — ничего там не перегорело, и дай только волю, запылает так, что зацепит все вокруг. А это никак не входило в планы Ямпольского.

Отдавать Эву Демидову он не собирался, значит нужно вывозить обеих Ямпольских, спрятать их и от Маркелова, и от Демидова. А вот когда все будет улажено, тогда можно позволить себе расслабиться и подумать о будущем. Смысла о нем размышлять, пока само будущее под вопросом, Ямпольский не видел.

Ноги сами вынесли его к вольеру. Как только Баскервилю в клинике перестали капать лекарство через капельницы, Эва сразу настояла, чтобы забрать пса домой. С тех пор Арсен старательно обходил вольер стороной, он не представлял, как посмотрит в глаза своей собаке. Почему-то тут же перед глазами вставало лицо Эвы, которой он признается в том, для чего изначально собирался ее использовать. Никогда ему не набраться смелости, чтобы озвучить такую правду, да и кому это нужно? Очистить совесть? В этом уж Ямпольский точно не нуждался.

Из вольера слышались голоса, Арсен подошел ближе.

— Ты такой же упрямый, как твой хозяин, Бас! — Ямпольский сделал еще шаг и увидел Эву, сидящую на корточках возле Баскервиля с миской в руках. — Если ты не будешь есть, ты никогда не поправишься!

— Да, Бас, тебе надо кушать кашу, чтобы выздороветь, — донеслось звонкое, мелкая Машка стояла снаружи вольера и тоже уговаривала упрямца. Арсен невольно улыбнулся, похоже, эти двое не оставили Баскервилю ни единого шанса, как и его хозяину.

— Ты умная, хорошая собака, ну давай поедим, посмотри, как вкусно, — снова принялась уговаривать Эва и подсунула псу миску с ароматным варевом под самый нос.

— Мы тебе еще крекеры принесли, папа сказал, ты их любишь, — не отставала Машка. И Бас дрогнул.

Сначала принюхался, потом фыркнул, а затем привстал на здоровую лапу и принялся за еду, шумно чавкая, как в глубоком детстве.

— Вот умница, вот молодец! — говорила Эва, наблюдая за собакой, отойдя в сторону и не мешая ему есть. А потом повернула голову и увидела Арсена.

Баскервиль вылизал миску и со вздохом положил морду на лапы. Эва бесстрашно погладила могучую холку, сказав негромко:

— К тебе пришли, Бас, — взяла миску и вышла из вольера. Мария тоже заметила Арсена.

— А как же крекеры? — расстроенно спросила она у Эвы. Та наклонилась к дочери и что-то шепнула ей на ушко. Девочка кивнула и подошла к Арсену.

— Возьми, угости Баса, — протянула она ему пакет с крекерами, — и он тебя сразу простит!

— Точно? — спросил Арсен. — А как же ты?

— Тебе нужнее, вам надо помириться.

Арсен растерянно взял пакет, Эва обняла дочку за плечи, уводя ее от вольера, но девочка все озиралась на Ямпольского. Он поглубже вдохнул и ступил внутрь.

Баскервиль воротил морду, он снова завалился на бок, явно показывая свое нежелание видеть хозяина. Арсен так и знал. Его пес на дух не переносил предательства, как и сам Ямпольский. Арсен сел рядом на скамейку, держа перед собой пакет с крекерами.

— Бас! — позвал он негромко. — Ну прости меня, Бас.

Пес не желал разговаривать, отворачиваясь, но Арсен продолжал говорить. Он объяснял ему, долго, обстоятельно, стараясь подыскивать аргументы, но и не делая Баса виноватым, а потом открыл пакет. Зашелестела упаковка, крекеры захрустели, Баскервиль настороженно повел ухом. Арсен про себя улыбнулся — похоже, его маленькая дочка знала толк в примирениях.