С величайшей осторожностью он вырезал оба легких женщины, а потом на обычной разделочной доске специальным инструментом для вскрытия сделал срезы все еще замороженных тканей. Образцы он поместил в специальный консервирующий раствор, которым его снабдил Таубенбергер, – в среду, где никакое дальнейшее разложение не могло затронуть тканей. Взял он и срезы легких у трех других тел, найденных рядом с Люси, но они уже были сильно повреждены гниением, и надежда, что в них тоже могли еще оставаться фрагменты вируса, была весьма призрачной.

Хултин знал, что должен хранить взятые им образцы в холоде, но посчитал неэтичным поместить их в школьный холодильник. Вместо этого он соорудил импровизированную холодильную камеру, прокопав туннель в вечной мерзлоте на глубину еще двух футов, прикрыв его сверху досками. А на следующее утро, через пять дней после начала работ, Хултин и его помощники снова забросали могилу землей.

Хултин отказался от дальнейшего поиска тел. «Нам удалось обнаружить семь скелетов и три трупа, достигших уже крайней стадии разложения, то есть почти полностью сгнивших, – объясняет он. – Однако, по счастью, нашлось и тело страдавшей от ожирения женщины, жировые слои которой послужили защитой от разложения. Шансы найти еще нечто подобное я посчитал минимальными. И у меня в руках оказались великолепные образцы – это я знал точно. Хорошо сохранившиеся ткани легких». А что, если даже в них вируса не найдут? Тогда он вернется сюда снова. Но на тот момент он был уверен, что добился успеха, о котором не смел даже мечтать.

«Я осознавал, насколько мне повезло, что представилась вторая возможность, какой удачей стало для меня знакомство с Таубенбергером, занимавшимся исследованиями в этой области, и что мое собственное здоровье все еще позволило мне решить такую задачу практически одному», – говорит Хултин.

После того как он со своей бригадой восстановил захоронение в прежнем виде, уложив на место даже куски срезанного дерна, Хултину оставалось осуществить последнее из задуманных им дел в Бревиге. Когда он впервые приехал сюда в 1951 году, могилу венчали два высоких деревянных креста, но к 1997 году их уже не было. Дерево успело за это время сгнить. «На встрече с членами поселкового совета я сразу сказал, что если у меня останется время, то, с вашего дозволения, я уеду только после того, как установлю на могиле два новых креста. Директор школы разрешил мне воспользоваться их столярной мастерской, и за один вечер я изготовил кресты».

Когда же и с этим было покончено, Хултин отправился домой. На все предприятие он потратил 3200 долларов, включая дорожные расходы и 900 долларов, заплаченных им своим четверым помощникам.

Расходы Таубенбергера составили ровно пять долларов, в которые ему обошлись консерванты – смесь формальдегида, этанола и гуанидина.

Между тем у себя в Вашингтоне Таубенбергер с нетерпением ожидал каждой весточки от Хултина. Он все еще с трудом верил, что затея увенчалась таким успехом.

Каждый вечер Хултин отправлял ему очередной факс. «Сплю на надувном матраце в школе». «Купил у местного рыбака за два доллара огромного лосося, так что проблем с питанием нет». «Получил разрешение». «Вскрыл захоронение». «Обнаружил скелеты». «Нашел Люси».

Все произошло, казалось, с молниеносной быстротой. «Он действовал, не теряя времени зря», – свидетельствует Таубенбергер. Его не мог не поражать невероятный контраст с методами группы Кирсти Данкен, потратившей шесть месяцев только на поиски самых опытных могильщиков и подписание с ними контракта на вскрытие захоронения на Шпицбергене. «А Хултин, – восхищенно говорит Таубенбергер, – просто взял в руки кирку и за три дня выкопал яму в промерзшем грунте. Он просто невероятный человек. И проделал фантастический труд».

Хултин доставил образцы в Сан-Франциско, использовав надежно закрытую сумку-холодильник. Но он не решался просто отправить ее Таубенбергеру. Потеряйся она при доставке, и бесценный материал был бы невосполнимо утрачен. Единственно правильным решением ему показалось разделить образцы на четыре части, отправив каждую отдельной посылкой. Первую он доверил отделению «Федерал экспресс» в Сан-Франциско. На следующий день вторая отправилась в путь по каналам «Юнайтед парсел сервис». В третий день ушел очередной пакет через службу срочной доставки почты США. Наконец, последняя посылка была им вновь отправлена с помощью компании «Федерал экспресс», но из филиала в небольшом городке Трейси, расположенном между Сан-Франциско и Стоктоном, который случайно попался ему по дороге. Все четыре отправления благополучно прибыли в лабораторию Таубенбергера.

На этом Хултин мог считать свое участие в проекте законченным. Ему оставалось только увековечить память жертв гриппа. «Я связался с официальными лицами представительства лютеранской церкви на полуострове Сьюард, которая базировалась в Номе, и попросил их исправить некоторые ошибки в написании имен и в датах жизни жертв эпидемии 1918 года, тщательно сверив их с документами». Потом он заказал две бронзовые мемориальные доски, которые намеревался закрепить на более фундаментальном надгробном кресте, что и осуществил в сентябре 1998 года.

А Таубенбергер со всей тщательностью вскрыл бесценные посылки. Энн Рейд тут же приступила к работе в лаборатории. И уже через неделю у них все получилось. Они располагали убедительными признаками присутствия фрагментов генов вируса инфлюэнцы в образцах тканей легких, взятых у женщины, которую Хултин назвал Люси. Подтвердились и подозрения Хултина, что в других образцах, подвергшихся сильному разложению, остатков вируса обнаружить не удастся.

Таубенбергер позвонил Хултину, чтобы сообщить ему хорошие новости. И задал ему вопрос, следует ли предать находку публичной огласке и возможна ли такая огласка в принципе.

«Мы хотели полной ясности в этом вопросе, но соблюдали осторожность. Окончательное решение оставалось за людьми из Бревига. Их необходимо было обо всем информировать. Хултин снова взял на себя контакты с эскимосами».

Через Хултина Таубенбергер послал им запрос, как поступить дальше.

«Мы спросили: что нам делать? Вы хотите, чтобы мы выпустили пресс-релиз? Или лучше подождать публикации научной статьи? Или, быть может, есть другие варианты?» Причем Хултин не скрыл от жителей Бревига, что выпуск информации для прессы может привести к тому, что к ним нагрянут толпы репортеров со всего мира и начнут совать им под нос свои микрофоны. «Не уверен, что вам это понравится», – предупреждал Хултин. Члены поселкового совета раздумывали надо всем этим с сентября по январь, не торопясь принимать решение, хотя Хултин время от времени напоминал, что ждет его, в письмах, в факсах, в разговорах по телефону.

А между тем Кирсти Данкен продолжала подготовку эксгумации тел норвежских шахтеров.

Данкен, разумеется, ничего не знала о путешествии Хултина на Аляску, как и о том, что ему удалось достать замороженные ткани жертвы гриппа. Таубенбергер не решался поставить ее в известность, связанный обещанием не разглашать информацию до получения ответа от жителей Бревига. Она полагала, что в распоряжении Таубенбергера по-прежнему имеется только один образец, взятый из хранилища его института, и он постепенно продвигается в работе над воссозданием генетической последовательности вируса по найденным мелким фрагментам. На самом же деле Таубенбергер и Рейд имели теперь значительно больше исходных данных. И дело пошло у них значительно быстрее. Они обнаружили следы вируса 1918 года еще в одном образце с институтского склада – в клетках легких рядового Джеймса Доунса. А затем им удалось полностью восстановить последовательность гена геммаглютинина, используя теперь остатки вирусов, найденные в легких Роско Вона, Джеймса Доунса и, наконец, Люси – эскимосской женщины, чьи ткани привез с Аляски Йохан Хултин. Но никто пока об этом не знал, потому что Таубенбергер научился играть по правилам серьезной науки: не кричи на каждом углу о своем открытии, пока его результаты не изучены экспертами крупного журнала и твоя статья не принята к публикации, а еще лучше – уже опубликована.

Не подозревая, как далеко продвинулся Таубенбергер, группа Данкен продолжала прикладывать неимоверные усилия, чтобы полностью исключить возможность выпустить на свободу смертельный вирус в ходе своего эксперимента. Льюин, например, занимался конструированием специального инструмента для безопасного извлечения образцов тканей из замороженных тел. В основу идеи легли методы, с помощью которых изучали годовые кольца деревьев, – затейливый бур должен был проникнуть в глубь легкого, чтобы образцы остались внутри его полости. Сначала они хотели использовать механический бур, но потом возникли опасения, что в процессе своего действия такой инструмент начнет сам нагревать ткани, испуская в воздух аэрозоль, который может содержать в себе вирус. Остановились на варианте медленного погружения бура в легкое вручную. Практиковались на замороженных тушах свиней, совершенствуя приемы бурения.