Вместе с пониманием пришел страх – за Эмре, за всех, кого она знала: за Телу, Дауда, Джагу и Османа. Даже за Тарика. Тарик стоил тысячу таких, как эта Сумейя!

– Чего ты хочешь? – спросила Чеда.

Сумейя резко поднялась, кресло отлетело к соседней кровати.

– Заидэ спасла тебя и вбила себе в голову, что ты можешь стать Девой. Вот почему тебя до сих пор не казнили за прикосновение к священной адишаре. – Сумейя наклонилась и с силой надавила на ее забинтованное запястье. Чеда зашипела – боль жидким огнем потекла от пальцев к локтю, – но заставила себя не издать ни звука, взглянуть прямо в холодные глаза Девы. Хорошо, значит, рана заживает… Она, Чеда, не доставит Сумейе удовольствия слушать ее крики. – Заидэ благословлена многими дарами и прозорлива. Но тут она ошибается. Когда сможешь встать, тебя отведут к Юсаму, Зеленоглазому королю. Он сразу увидит, кто ты и чего заслуживаешь. Но если вдруг, по какой-то случайности, он спросит, желаешь ли ты вступить в ряды Дев, ты откажешься. Это будет страшное оскорбление, но ты это сделаешь. – Она сжала руку Чеды сильнее. – Ради своего Эмре.

Чеда сражалась всю свою жизнь. Самая юная в Ямах, самая молодая победительница, не раз избитая, во многих местах переломанная, знавшая, что такое боль… такого не испытывала никогда. Все исчезло. Осталась лишь белая, испепеляющая агония и биение крови в воспаленной руке. Сумейя сжала сильней, и Чеда вскрикнула, ненавидя себя за это.

– Я откажусь! Я откажусь!

Редко она чувствовала себя такой хрупкой, беспомощной. Ей хотелось послать Сумейю далеко и надолго, но рисковать жизнью Эмре она не могла. Значит, нужно потянуть время. Пока все идет как надо: она в Обители Дев, она узнала о Зеленоглазом короле, и это не конец. Нужно только найти способ лишить Сумейю преимущества. Ждать, наблюдать, учиться, показывать врагу лишь то, что он хочет увидеть: все, чему учила Джага в Ямах, пригодится и тут.

Сумейя разжала хватку и глянула на Чеду как палач, которому велели остановить свой меч на замахе.

– Прекрасно. Впрочем, вряд ли это пригодится, пташка. Скорее всего, Короли избавят тебя от твоей несчастной руки или даже от обеих и отправят доживать на улицы. Кровь Королей, подумать только. – Она презрительно потянула носом, будто обнюхивала гнилой финик. – Милость Бакхи и умелые руки Заидэ, вот что тебя спасло. Но даже если я ошибаюсь и Король почтил своим присутствием ваши грязные переулки, чтобы облагодетельствовать твою мать-шлюху, ты же не забудешь про своего милого Эмре, да?

Чеда с трудом поборола головокружение и кивнула.

– Я не забуду.

Сумейя, довольная собой, кивнула в ответ и ушла, растворилась в тенях, оставив Чеду наедине с невеселыми мыслями.

Глава 37

Двери лазарета распахнулись, несколько Дев, тихо и деловито переговариваясь, втащили трех раненых сестер: две хромали, но шли сами, опираясь на помощниц, третью, лежавшую без сознания, несли на носилках.

Когда Дев устроили на койках, явилась Заидэ. Быстрым шагом она вошла в лечебницу, не удосужившись поправить слетевший с головы капюшон, прикрыть длинные седые волосы и татуировки на шее. Чеда не слышала, о чем она спрашивала, до нее доносились лишь обрывки фраз: «нападение», «Масид Исхак'ава».

На Дев напали, когда они сопровождали что-то или кого-то в Таурият из южной гавани – вот и все, что удалось разобрать. Выходило странно: если Девы встречали кого-то в южной гавани, значит, корабль пришел ночью, но зачем капитану так рисковать? Почему не дождаться рассвета? Одна из Дев, заметив, что Чеда смотрит, сделала остальным знак молчать.

Заидэ склонилась над бессознательной Девой, потерявшей ногу ниже колена: затянула потуже ремень, повязанный как жгут, промыла рану и, как могла, сшила концы. Чеда подумала, что Дева, верней всего, умрет – столько вылилось крови.

Закончив, Заидэ уверенными движениями сменила повязки на животе раненой. Сумейи среди ее помощниц не было, но Чеда не могла не думать о ней.

Эмре… Чеда не сомневалась, что Сумейя исполнит свои угрозы. Почему, почему она не предупредила Эмре, чтобы не делал глупостей? Почему не рассказала ему больше? Ведь должна была… Ох, Эмре, какие же мы с тобой дураки! Теперь она ясно видела, какой трусихой была. Говорила себе, будто просто не хочет, чтобы Эмре ее отговаривал и останавливал, но на самом деле боялась, что если попрощается с ним как следует, больше они никогда не увидятся. В глубине души ей хотелось притвориться, что все еще будет как прежде, что они снова будут бегать однажды по улицам Шарахая, бедные, но свободные, и месть останется просто далекой фантазией. Но одна упорная мысль не давала покоя: почему Сумейя так хотела ее прогнать? Узнала, что Чеда ненавидит Дев? Говорят, они умеют читать в людских душах. Может, сидя у постели Чеды, Сумейя успела подглядеть в ее сны?

Эмре в опасности и даже не знает об этом. Нужно было его предупредить… нужно было понять, что Девы заглянут в ее прошлое. Дурацкая, дурацкая ошибка. Предупредить бы его теперь. Предупредить, а потом вернуться сюда…

Заидэ с помощницами наконец ушла. В окне напротив занимался рассвет, значит, Девы вышли патрулировать город. На их сестер напали, они наверняка усилят бдительность, спланируют ответную атаку.

Раненые Девы не подавали признаков жизни – наверное, их тоже опоили ночной лилией.

Чеда выскользнула из-под одеяла, встала, осторожно придерживая раненую руку. Боль никуда не делась, но значительно уменьшилась, с ней можно было жить.

Ежась на холодных плитках пола, Чеда осторожно побрела к окну. Все тело ныло, но ощущение утреннего ветерка на лице немного привело ее в чувство. Она снова становилась собой, снова могла доверять своему телу. Но, обернувшись, увидела ростовое зеркало в конце прохода. Из зеркала на нее в ужасе смотрела незнакомая женщина, изможденная, с ввалившимися щеками, будто нищенка с Отмелей. Запавшие глаза превратились в темные колодцы, губы потрескались, волосы свалялись в воронье гнездо. Боги, какая из нее Дева? Посланница смерти, вот она кто.

Чеду передернуло. Она отошла к ближайшему окну, смотрящему во двор. Снизу торчал узкий козырек, доходивший до самого угла. С него можно было допрыгнуть до стены, окружавшей Обитель Дев. Рискованно, но осуществимо. Чеду одели в просторную сорочку, значит, ничто не станет сковывать движений. Правда, зрелище будет то еще – весь Шарахай заметит.

Внутренний двор – слава Йеринде – был пуст. Быстро оглядевшись, Чеда выбралась на карниз и замерла, пережидая головокружение. Оно прошло, но стоило ей сделать еще пару осторожных шагов, как сердце заколотилось в