дело поглядывала в сторону старшего брата — ему этот взгляд говорил многое: ему полагалось ее поддержать, она доверяет его мнению, он лучше знает жизнь, чем она, но он еще не такой взрослый, как родители, в жизни которых все иначе, странно и непонятно.

Марсель подсел к ней поближе. Снова ему показалось, что телефон завибрировал. Ему представилось, как кто-нибудь позвонит позже, когда все уже будут спать, и ощутил то же чувство уюта и покоя, что и раньше, когда дожидался поздней вечерней трансляции футбольного матча.

Ирис глядела на него как-то странно. Это затронуло Марселя больше, чем обычно.

— Я вот что еще хотел сказать, — произнес Марсель, хотя до этого он молчал. — Если тебе вдруг будет худо, ты просто позвони мне. Лучше всего ночью, я буду на связи.

Мать услышала его слова, но сделала вид, что занята возней с укладкой чемодана.

— Ага, — кивнула Ирис.

Марсель поднял свой телефон вверх. Lol, а если в этот момент как раз позвонит вдруг какой-нибудь извращенец?

— Знаешь… — сказала Ирис.

— Что?

— Только ты тогда отвечай, ты никогда не отвечаешь!

— Я всегда отвечаю. Если тебе ночью вдруг станет плохо — раз, и ты мне позвонишь! У меня ночное дежурство. Но с тобой все будет хорошо, вот увидишь.

Она снова кивнула.

— На самом деле все бывает не так, как себе представляешь.

Звонки не прекращались. Один позвонил и сильно возмутился, когда Марсель ответил. Он стал угрожать, что посадит его в подвал и будет пытать. А потом рассмеялся и начал насвистывать какую-то мелодию. Другой потребовал, чтобы его избили до потери сознания, и пусть это сделает «настоящая дама». Еще один только и сказал: «О, Господи, этот мир болен неизлечимо, я в отключке, спасибо». И положил трубку. Следующий заявил, что хочет просто поболтать. Потом позвонил еще один, сказал, что у него самого есть десятилетний сын, и минут пять выспрашивал Марселя о его житье-бытье. Довольно пожилой (судя по голосу) человек долго кашлял в трубку и несколько раз настойчиво просил позвать к телефону Сузи, дело срочное, он ее постоянный клиент. Еще один старик (а может быть тот же самый, только слегка изменивший голос) стал уверять Марселя, что истина часто бывает скрыта между строк.

Марсель лежал на кровати и посасывал клейкие ягодки годжи, вытаскивая их из надорванной упаковки.

Следующий мужчина всхлипывал в трубку, требовал встречи, поначалу даже не врубился, что отвечает ему не женщина, а когда понял, что ему говорят, то сглотнул слюну (было слышно, как он причмокнул нижней губой) и принес извинения по всей форме, заверив, что ничего подобного больше не повторится, никогда больше, и положил трубку, так и не сбросив соединение. Поэтому из мира звонившего до Марселя еще довольно долго доносился странный шелест и, время от времени, приглушенные голоса.

Марсель сидел в своем классе, в шестом «Б» гимназии на Драйхакенгассе, а в нескольких метрах от него шел урок биологии. Учитель при этом оживленно двигался, говорил о луговых растениях и что-то рисовал на доске, но до Марселя ничего не доходило, хотя выглядело, надо признать, интересно. На учителе сегодня был синий галстук.

Телефон завибрировал. Марсель взглянул на экран. Номер незнакомый, очень хорошо. Когда звонивший отключился, Марсель написал ему эсэмэску. ПЕРЕЗВОНИ МНЕ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ, СЛАДЕНЬКИЙ.

Учитель спросил Марселя, что его так развеселило. Марсель извинился.

Ирис уже три дня как отбыла с классом на горнолыжные курсы. На уроке математики была контрольная, а Даниэль и Макс спорили о химтрейлах.[98] Марсель отметил про себя, что его больше вообще не интересуют химтрейлы. А раньше они его вообще интересовали? Трудно сказать. Намного интересней был вопрос, как выглядят люди, которые ему звонили. Их лица, руки, держащие телефон.

Примечательно, что большинство из них, когда слышали голос Марселя, просто вешали трубку. Иногда он сразу отпугивал их, произнеся фразу «Я ее сын». Немногие продолжали разговор, чем доставляли ему немалое удовольствие. Большинство же клиентов жалело его и пугалось.

Но приходилось быть чертовски настороже. Он всегда отключал звук в телефоне, когда не держал его при себе, и из-за чего его мать, всегда звонившая, стоило ему куда-нибудь уйти, начинала жутко беспокоиться. А еще — Ирис. Ему она пока не звонила, только дважды позвонила матери днем, и Марсель тоже перемолвился с ней парой слов.

— Все, в общем, окей, — говорила Ирис, — вот только Дженифер — глупая кошелка. Глупая что? Кошелка тупорылая! С косичками на высоких каблуках.

Марсель залился хохотом, услышав от сестры такие выражения.

— Ты супер! — сказал он.

— Ха-ха, — робко засмеялась она. — Спасибо.

Потом в трубке послышались голоса других девчонок, и Ирис отключилась, не попрощавшись.

Во дворе гимназии, на единственном деревянном столе, сидел пацаненок из первого класса и пытался играть в микадо, используя зубочистки. Рядом с ним лежал — по какой-то загадочной причине — календарь пчеловода. Теперь почти каждый день был необычным.

На уроке литературы они анализировали стихотворение. В нем речь шла о мухе, которую один мужик раздавил утром в постели. Понять стихотворение было невозможно, все слова были исковерканы. Один муха я в свой постель найти. И в таком духе, ЧЗХ, весь текст. А еще сплошная смерть, смерть, смерть, на уроках литературы все сводилось к смерти. Даже если какой-нибудь писатель сочинил вполне милую вещь, то и в ней все равно речь шла об умирании. Такая тоска! Тема смерти, если быть точным, началась даже еще до школы. Первая картина смерти для Марселя тоже была связана со своего рода поэзией. В известной рождественской песенке последние слова в строке «Тихо и недвижно озеро лежит» он всегда слышал как «озе рол ежит». Ну а Озе — это предместье Берлина, или еще где-то там, без понятия. В любом случае, это мистическое место, где обретаются мертвецы. Зимняя умершая природа, заиндевелые ветви деревьев и застывшие воды, и надо всем этим — белое, как снег, небо. Марсель написал, что в стихотворении муха, вероятно, олицетворяет человека. А затем стал разбираться со схемой рифмовки.

— Алло!

— Это Сузи?

— Нет. Она сейчас не может подойти к телефону. Пожалуйста, не говорите ей, что я снял трубку. А то она меня выпорет.

Звонивший громко шмыгнул носом. Он не проявил беспокойства.

— Пожалуйста, не говорите, — повторил Марсель.

По-прежнему никакой реакции. После долгого молчания собеседник откашлялся.

— Ишь ты, ну, хорошо, — сказал он. — Подожди малость.

Послышался громкий скрип.

— Пожалуйста, не выдавайте меня, — прошептал Марсель.

— Я всего лишь закрыл дверь. Теперь можем поговорить.

Марсель собрался было ответить, но что-то в нем зависло.