явного фаворита. Впервые конклав собрался под фресками Сикстинской капеллы, написанными Микеланджело.

Лидером в первом туре голосования 5 марта стал один испанский кардинал; по-видимому, всерьез рассматривалась и кандидатура прежнего покровителя Микеланджело, не угодившего художнику, – кардинала Риарио, кузена покойного Юлия. Однако победил тридцатисемилетний Джованни Медичи, который носил сан кардинала уже двадцать лет. Хотя он был достаточно богат, чтобы купить и папский сан, он предпочел выборы, а избрали его папой, поскольку надеялись, что, будучи фактическим правителем важного итальянского города-государства, Флоренции, он возымеет политическое влияние и сможет успешно лавировать между грозными европейскими державами, Францией и Испанией. Его коронацию пришлось отложить, ибо он на момент избрания был кардиналом-мирянином, еще не рукоположенным в священнический сан. После этого, 9 марта, он был торжественно коронован тройной папской тиарой на ступенях собора Святого Петра. Он принял имя Льва X.

Когда весть об избрании кардинала Медичи достигла Флоренции, город охватило ликование, повсюду жгли костры, а заодно при случае поджигали и дома и лавки суровых и непоколебимых piagnoni, сторонников Савонаролы, но даже среди последних нашлось немало тех, кто патриотично преисполнился радости, узнав об успехе на конклаве флорентийского кардинала[728]. Всего за год двумя умелыми ходами Медичи обеспечили себе превосходство на шахматной доске итальянской политики. Многие пребывали в восторге от такого поворота событий, и не только во Флоренции.

11 апреля по римским улицам, украшенным шпалерами и усыпанным цветами, Лев X проследовал в церковь Сан-Джованни ин Латерано под целой вереницей бутафорских триумфальных арок[729]. Дата была выбрана с тем, чтобы подчеркнуть перемены в его собственной судьбе. 11 апреля 1512 года, после битвы при Равенне, он попал в плен к французам. Менее чем через год он сделался одним из наиболее могущественных итальянских правителей, под властью которого находилась, спасибо Юлию, Папская область, а также Флоренция и Тоскана. Может быть, он никогда не произносил приписываемой ему венецианским посланником фразы «Господь даровал нам папство, так насладимся же им!», но искренне торжествовал.

Медичи достигли того, за что прежде боролись Борджиа, то есть создали в Центральной Италии могущественное, единое политическое образование. Многим казалось, что за избранием Льва последует мир, столь долгожданный после двух десятилетий иноземных вторжений и войны. Макиавелли, тщетно надеясь, что его простят и вернут ему должность, посвятил «Государя» флорентийским правителям из династии Медичи:

«Как молит она [Италия] Бога ниспослать избавителя от варварских обид и жестокостей! Сколь велика ее готовность встать под одно знамя, только бы кто-то его поднял! И не на кого больше ей теперь надеяться, как на ваш сиятельный дом, каковой благодаря своей удаче и доблести, благоволению Бога и Церкви, ныне управляемой его представителем [Львом X], может стать во главе ее избавления»[730].

Медичи не приняли Макиавелли на работу, но в конце концов он попал под амнистию, объявленную по случаю коронации Льва, и был освобожден из тюрьмы Стинке.

Вероятно, все эти политические перемены вызывали у Микеланджело смешанные чувства. Самым могущественным человеком в мире стал его сверстник, вместе с которым он вырос и которого хорошо знал. Хотя Лев страдал избыточным весом и злосчастным нарывом, можно было ожидать, что папа, не достигший и сорока, будет править долго, пожалуй даже до конца дней Микеланджело. Тем не менее художник обязался выполнить заказ, данный ему покойным папой и семейством, утрачивающим влияние. А Лев, хотя он и был сыном прежнего покровителя и наставника Микеланджело Лоренцо Великолепного, отнюдь не спешил нанимать его.

Любимыми искусствами нового папы были музыка и архитектура[731]. Будучи должностным лицом при дворе Юлия, он неоднократно имел случай убедиться, как трудно вести дела с Микеланджело. Если во Флоренции распространились слухи, будто Микеланджело во время осады Прато порицал Медичи, они почти наверняка дошли и до Льва. Какова бы ни была причина, скульптора оставили в его новой мастерской работать над гробницей.

Едва ли его настроение улучшилось, когда осенью того же года его заклятый враг Леонардо да Винчи переехал в Рим и поселился в Бельведере под покровительством Джулиано Медичи[732]. На самом деле в ближайшие три года, что он провел в Риме, он создал немногое, однако новый двор Медичи привечал его куда более, нежели Микеланджело.

По понятным причинам Микеланджело предпочитал высказываться о реставрации Медичи очень осторожно. Впрочем, есть свидетельство, что он симпатизировал несгибаемым республиканцам и приверженцам Савонаролы. Летом 1513 года, «ясным, погожим вечером», он якобы стоял в своем саду в Мачелло деи Корви:

«Однажды за молитвой он возвел взор к небесам и узрел удивительную треугольную звезду, совершенно не похожую ни на одну комету, какую только доводилось видеть людям. Огромная, она влачила за собою три луча, или хвоста. Один из этих лучей простирался на восток и был словно выплавлен из чудесного, сверкающего серебра, подобно сияющему мечу, а на конце своем имел некий изгиб, сродни крюку. Второй луч, или хвост, указывал в направлении Рима и окрашен был в цвет крови. Третий же луч обращен был на северо-запад, к Флоренции, цветом под стать пламени, а еще он был раздвоен.

Узрев чудо, Микеланджело тотчас преисполнился желания запечатлеть его на цветном рисунке; он сходил в дом за бумагой и карандашами, вернулся и зарисовал сию звезду с натуры, а когда он завершил работу, чудесное зрелище исчезло с небосвода»[733].

Рафаэль. Портрет Льва X с двумя кардиналами. 1518

Это описание весьма напоминает видение, переданное Микеланджело в живых и ярких подробностях. Трудно сказать, что именно оно предрекало, но ни кровавый луч, указующий на Рим, ни огненный, направленный в сторону Флоренции, не предвещали добра династии Медичи, правившей в обоих этих городах.

Апокалиптические видения и пророчества нередко использовались противниками Медичи. Приведенный фрагмент заимствован из книги «Vulnera diligentis» («Укоризны от любящего», вышедшей из-под пера фанатичного приверженца Савонаролы фра Бенедетто Лускины, который с 1509 года был заточен в монастыре Сан-Марко за убийство, возможно совершенное им в драке с противниками piagnoni[734]. Фра Бенедетто явно не мог служить надежным источником. В целом «Vulnera diligentis» исполнены мрачных, зловещих и темных символов. С другой стороны, фра Бенедетто вполне уверен, что излагает подлинную историю. «Пойдите же, спросите у самого означенного мастера, – советует он своим читателям, – он любезно покажет вам сей рисунок и уверит вас, что все так и было и что я не солгал ни единым словом». Два года спустя Микеланджело посетовал, что брат Буонаррото обвиняет его в