ее зовут?’

‘Камилла.’

Стакан "Герибиты" выскользнул из руки Мунго и разбился, разлетевшись по деревянному полу в брызгах острого стекла и ликера. Он вскочил на ноги, хрустя осколками хрусталя под ногами, с криком, как будто у него вырвали сердце.

- Как?’

Пендлтон и де Вильерс уставились на него. Мунго пытался совладать со своими эмоциями – но как он мог это сделать? Его мир перевернулся, как корабль во время шторма. Единственный факт, вокруг которого он строил всю свою жизнь, оказался ложью. Камилла была жива. Все это время она находилась во владении Честера – и он оставил ее там.

Он достаточно овладел своими чувствами,чтобы заговорить. Он не мог позволить де Вильерсу даже близко подойти к истине о том, кто он такой.

‘Мои извинения. - Он потер пролитую "Герибиту" носком ботинка. - Это, должно быть, сильнее, чем я помнил.’

Оба мужчины с тревогой наблюдали за ним. Де Вилльерс попытался отнестись к этому легкомысленно.

‘Если бы вы видели Камиллу, то, конечно, не забыли бы ее. Она - неотразимая красавица. Честеру нравится, когда ее считают свободной цветной женщиной, но я знаю, что она все еще в рабстве.- Он неуверенно улыбнулся, все еще напряженный после внезапной вспышки Мунго. - Честер не держит ее прелести при себе. Он распространяет их повсюду, можно сказать, очень щедро.’

Мунго едва сдержался, чтобы не свернуть ему шею, как цыпленку. Вместо этого он выдавил из себя жуткую улыбку.

- Должно быть, он изменился. Честер Марион не был известен в Виргинии своей щедростью. Более того, я слышал, что когда он переехал на юг, то оставил после себя много долгов.’

Де Вильерс нахмурился. - Нехорошо так говорить о таком человеке, как Честер Марион.’

Мунго должен был уйти. - Возможно, я что-то перепутал.- Он схватился руками за голову, стараясь не дать ей закружиться. - Боюсь, спиртное ударило мне в голову. Может быть, подышать свежим воздухом . . .’

Он развернулся на каблуках и пошел прочь, не обращая внимания на двух мужчин, провожавших его взглядом. Он вышел из лагеря и направился к пляжу. Его ноги раздавили ракушки, которыми был усеян мягкий песок.

У кромки воды он остановился. Он присел на корточки, глядя на разбивающийся прибой.

Только второй раз в жизни на его глаза навернулись слезы. Он плакал, когда думал, что Камилла мертва; теперь он снова плакал, зная, что она жива. Он не знал, были ли это слезы радости или страдания оттого, что он так долго держал ее в руках Честера. Сокрушительное бессилие, которое он испытал в трюме "Ворона", столкнувшись с потерей груза, не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал сейчас.

Ему нужно было ехать в Новый Орлеан. Чтобы спасти Камиллу и уничтожить Честера. Он не мог ждать.

"Вы не пойдете против такого человека, как Честер Марион, имея в кармане всего пол-доллара".

У него ничего не было. Он даже не знал, как расплатиться с Пендлтоном за покупки, необходимые ему для возвращения домой. И он не мог вернуться в Восточную Африку и провести еще один год, охотясь на слонов, каждую ночь глядя на луну и зная, что Камилла лежит в постели Честера.

Вы можете погрузить груз здесь. Это сэкономит вам много времени.

И снова дверь в его сознании открылась, предлагая ему другой путь. На этот раз он не захлопнул ее. Глядя на воду, он увидел "Ворон", стоящий на якоре в устье реки. Он представил себе ее трюм, оснащенный новыми палубами. Он представил себе мужчин и женщин, погруженных в него с головы до ног, таких же плотных, как слоновая кость. Он представил себе по тысяче долларов за каждого из них.

Сможет ли он сделать это – вырвать триста или четыреста душ из их домов и отправить их на нищенскую жизнь, просто чтобы отомстить одному человеку? Картины в его сознании изменились. Он представил себе африканцев, запертых в этой черной дыре, с натертой цепями кожей, запертых в лужах собственной рвоты, крови и экскрементов. Он представил себе зловоние и крики, которые будут сопровождать их всю дорогу через Атлантику.

Я согласен с тем, что насильственное выдворение африканцев с их родины - не самая приятная вещь. Это жестоко. Есть погибшие. Если бы это не было так неприятно, то никакой пользы от этого не было бы.

Он подумал о Честере Марионе. Он думал о прибыли, которую можно получить на невольничьих рынках Гаваны. Он подумал о деньгах, которые понадобятся, чтобы привлечь Честера к суду, и о том, как приятно будет заставить его заплатить за все, что он сделал. Он подумал о Камилле.

Я не буду лицемерить и лить фальшивые слезы из-за того, что сделал выбор.

Если он мог есть пищу, которую подавали рабы, купленную трудом рабов, в доме, построенном на богатствах, заработанных его дедом на работорговле, как он мог бледнеть при этом? Он будет ничем не лучше своего отца, который будет кричать о равенстве, держа своих рабов в цепях. Лучше быть злодеем, чем лицемером.

До него донесся голос Стерлинга, обольстительный и уверенный: есть только один закон на этой земле - закон, который дает сильным и богатым власть над слабыми и бедными.

Какая-то часть Мунго вздрогнула, когда капитан сказал это; теперь он увидел голую правду. Если бы в мире существовала справедливость, Камилла не была бы пленницей Честера. Уиндемир не пропадет. Слоновая кость, которую он с таким трудом добыл, не будет разбросана по африканскому морскому дну. Рутерфорд был прав - Мунго был непростительно наивен. Теперь, когда все иллюзии были отброшены, он видел мир таким, каким он был на самом деле – бессердечным местом, бесконечно равнодушным к страданиям человека. Такой вещи, как судьба, не существует. Человек может сделать из своей жизни все, что захочет; единственное, что могло его остановить, - это случайность или собственная неполноценность.

Мунго не будет слабаком. Если его совесть и протестовала,то это был просто умирающий голос морали, которую он оставил позади, подобно змее, сбрасывающей свою кожу, чтобы расти. Он сделает все, что нужно.

Его слезы прекратились. Теперь, когда он знал свой путь, он был полон света и силы. Вся горькая энергия, сковывавшая его душу, внезапно была направлена на единственную цель. Это было так хорошо