Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом он поднял глаза и увидел, что это не Изабель, а Камилла. Он обнял ее и прижал к себе; он почувствовал, что близок к оргазму. Но прежде чем он это сделал, она растаяла в его объятиях, как туман на солнце, и он остался один в каюте.
Он проснулся, чувствуя себя грязным и встревоженным. Изабель была лишь отвлекающим маневром, способом развлечься во время долгого путешествия "Черного Ястреба". Почему она вообще сейчас в его мыслях?
Стук в дверь каюты вернул его внимание к кораблю. Он запоздало осознал, что корабль качается гораздо сильнее, чем когда он засыпал. Поднялся ветер, поднялось и море. Он чувствовал, как силы сотрясают доски "Ворона".
Вирджил Хендерсон, боцман, просунул голову в дверь. Уроженец Джорджии, он привык к атлантической погоде и ураганам, которые иногда обрушивались на его родной штат, но теперь даже он выглядел обеспокоенным.
‘Это будет очень плохо.’
Мунго уже встал с постели и натягивал брюки. За то короткое время, пока он поднимался на палубу, ветер усилился.
- Почему никто не разбудил меня раньше?- яростно закричал он.
Море было высоким, с запада надвигались черные, как смола, тучи, закрывая рассвет. Сильный ветер хлестал "Ворона" снопами и брызгами.
- Сверните грот и фок. Двойной риф на марсель!.’
Люди бросились повиноваться, цепляясь за реи, спасая свои жизни, пока корабль швырял их туда-сюда. Поднялись грозовые тучи, и штормовой ветер набросился на них, как стая воющих волков. Волны уже походили на горы, катящиеся по поверхности океана. Они пытались выдержать шторм под марселями, но бушующее море чуть не перевернуло корабль, вынудив Манго раздеть его до голых шестов и бежать по ветру.
Было что-то стихийное в этом ужасе, навеянном штормом. Когда Мунго вцепился в подставку нактоуза, упираясь ногами в скользкую от дождя палубу, он увидел океан за поручнями как силу сверхъестественной злобы, как будто ангел смерти взял воздух и воду в качестве оружия против них. Оставалось только молить о пощаде, но это не возымело никакого действия. Ярость бури нарастала, пока дождь не обрушился на них сбоку, волны не поднялись, как чудовища из глубин, а ветер не наполнил небо своим яростным ревом. Он тянулся ночь и день, колотя по "Ворону" так безжалостно, что повар оставил попытки накормить команду, потому что никто из них, включая Мунго, не мог ничего удержать. Единственными продуктами, которые выдавала кухня в разгар вихря, были вода и ром.
Где-то на рассвете второй ночи – когда именно, Мунго не знал, потому что вахтенные офицеры перестали звонить в колокол, - корабль рванулся вверх с такой силой, что все, что не было закреплено на переборке, рухнуло на палубу. На какое-то ужасное мгновение корабль повис в воздухе, словно море подбросило его в воздух. Затем он перевернулся, как поваленное дерево, и океан встретил его страшным шлепком. Мунго услышал, как рухнула бизань-мачта. Внезапный треск укрепленной древесины разорвал воздух подобно взрыву, заглушив крики экипажа. "Ворон" барахтался на боку, пока очередная волна не уравновесила киль и не перевернула корабль вертикально.
Держась перед волнением моря, Манго взобрался по лестнице и пополз на лонжерон, крепко держась за страховочный трос, который Типпу привязал к поручням левого борта. Ночь была такой темной, а воздух таким густым от дождя, что палубы почти не было видно. Каким-то чудом нокдаун не погасил лампу нактоуза. В тусклом ореоле света, отбрасываемом пламенем, Мунго увидел Вирджила Хендерсона, лежащего на квартердеке и привязанного веревкой к основанию руля. Штурвал теперь оставался без присмотра и бесцельно вращался от случайных движений руля направления.
Мунго проследовал за тросом к поручням, а затем обратно к штурвалу. Он бросил взгляд на сломанную бизань-мачту, которая висела над поручнем правого борта, ее разорванные лини извивались, как змеи, в потоках воды на палубе. Хендерсон лежал неподвижно, но когда очередная волна накрыла его, Мунго увидел, что он рефлекторно кашляет, чтобы выпустить воду из легких. Он был жив.
Но он не мог подняться. При таком количестве воды, льющейся на палубу, он утонет или будет разбит вдребезги, если останется там.
- Кто-нибудь, возьмите штурвал! - Крикнул Мунго. - ‘Мы должны спустить его вниз!’
Матросы позади Мунго были жилистыми и хрупкими, полезными на реях, но бесполезными, когда приходилось поднимать по меньшей мере двести двадцать фунтов мертвого груза. Мунго отвязал веревку от пояса Хендерсона и закинул руку боцмана себе на шею, изо всех сил стараясь удержать ее. Ему удалось пройти меньше трех футов. Он звал на помощь, а дождь хлестал его по спине и лицу. Груз на его плечах стал легче. Он увидел Типпу рядом с собой.
- Раз, два, три . . . тяни! - воскликнул он.
Боцман пошевелился. Еще двое матросов столпились вокруг, хватая Хендерсона за пояс и ноги, в то время как другой боролся со штурвалом. Они подтащили боцмана к кормовому люку и спустили по трапу на палубу, где им каким-то образом удалось уложить его в гамак. Мунго рухнул в изнеможении. Он вытер глаза и попытался собраться с мыслями.
При каждом наклоне палубы корабль стонал. Ветер снес топ-галлант и королевские реи на грот-мачте. Половина сетки на бушприте исчезла, и дважды разбивающаяся волна сбивала "Ворон" вниз, загоняя его мачту в бурное море, раздвигая скобы и подпорки от носа до кормы и посылая неосторожных моряков за борт. Каким-то образом грот-мачта выдержала удар, но если шторм не утихнет, удача уже не будет сопутствовать ей.
В шторм было бессмысленно пытаться что-то починить, но экипажу удалось срубить сломанную бизань-мачту и восстановить порядок в путанице канатов вокруг нее. Хендерсон вышел из лазарета, перевязанный, но не согнутый, чтобы наблюдать за работой. К тому времени, как они закончили, ветер начал стихать, переходя от визга к вою. Мунго увидел, как появился кусочек пурпурного неба, медленно окрашивающийся в розовый цвет. Солнце светило так ослепительно, что ему пришлось прикрыть от него глаза. После сорока восьми часов ночи мир внезапно превратился в калейдоскоп красок. Корабль был из льна и меди, море - зеленовато-голубое, облака - с золотыми крапинками.
Крик сорвался с губ матросов.
