Четыре корабля его эскадры с командой в семьсот человекожидали своего капитана в гавани, окружённой высокими скалами. Он расстался сними, как я уже сообщал, во время шторма у Малых Антильских островов, и с техпор пираты не видели своего вожака. Они радостно приветствовали «Арабеллу», ирадость эта была искренней — ведь многие всерьёз начали беспокоиться осудьбе Блада. В его честь прогремел салют, и суда разукрасились флагами. Всёнаселение города, взбудораженное шумом, высыпало на мол. Пёстрая толпа мужчин иженщин различных национальностей приветствовала знаменитого корсара.

Блад сошёл на берег, вероятно, только для того, чтобы необмануть всеобщего ожидания. На лице его застыла мрачная улыбка, он решилмолчать, потому что ничего приятного сказать не мог. Пусть только прибудетВолверстон, и все эти восторги по поводу его возвращения превратятся впроклятия.

На молу его встретили капитаны Хагторп, Кристиан, Ибервиль инесколько сот корсаров. Он оборвал их приветствия, а когда они началиприставать к нему с расспросами, предложил им дождаться Волверстона, которыйполностью сможет удовлетворить их любопытство. Отделавшись от них, онпротолкался сквозь пёструю толпу, состоявшую из моряков, плантаторов иторговцев — англичан, французов и голландцев, из подлинных охотников сострова Гаити и охотников, ставших пиратами, из лесорубов и индейцев, измулатов — торговцев фруктами и негров-рабов, из женщин лёгкого поведения ипрочих представителей человеческого рода, превращавших Кайонскую гавань вподобие Вавилона.

С трудом выбравшись из этой разношёрстной толпы, капитанБлад направился с визитом к д'Ожерону, чтобы засвидетельствовать своё почтениегубернатору и его семье.

Расходясь после встречи Блада, корсары поспешно сделаливывод, что Волверстон должен прибыть с каким-то редким военным трофеем. Номало-помалу с борта «Арабеллы» начали доходить иные слухи, и радость корсаровперешла в недоумение. Однако простые моряки из небольшого экипажа «Арабеллы» втечение двух дней до возвращения Волверстона в разговорах со своими тортугскимидрузьями были всё же сдержанны во всём, что касалось истинного положения вещей.Объяснялось это не только их преданностью своему капитану, но также и тем, чтоесли Блад был повинен в ренегатстве, то в такой же степени были виноваты и они.Их недомолвки и умолчания, однако, не помешали возникновению самых тревожных ифантастических историй о компрометирующих (с точки зрения корсаров) поступкахкапитана Блада.

Обстановка накалилась так сильно, что, если бы в это времяне вернулся Волверстон, возможно, произошёл бы взрыв. Едва лишь корабль староговолка встал на якорь, как все бросились за объяснениями, которые уженамеревались требовать от Блада.

У Волверстона был только один глаз, но видел он им гораздолучше, чем многие видят двумя. И хотя голова Волверстона, живописно обвязаннаяпёстрым тюрбаном, серебрилась сединой, сердце его было юным, и большое местозанимала в нём любовь к Питеру Бладу.

Когда корабль Волверстона обходил форт, высившийся наскалистом мысе, старый волк увидел «Арабеллу», которая стояла в бухте на якоре.Эта неожиданная картина поразила его. Он протёр свой единственный глаз, выпучилего снова и всё же не мог поверить тому, что видел. Но Дайк, ушедший вместе сним из Порт-Ройяла и сейчас стоявший рядом с Волверстоном, своим восклицаниемподтвердил, что он был не одинок в своём замешательстве.

— Клянусь небом, это «Арабелла» или её призрак!

Волверстон уже открыл было рот, но тут же захлопнул его исжал губы. Старый волк всегда проявлял большую осторожность, особенно внепонятных для него делах. В том, что это была «Арабелла», уже не оставалосьникаких сомнений. Ну, а если это было так, то ему, прежде чем что-то сказать,следовало хорошенько подумать. Какого чёрта торчит здесь «Арабелла», когда емуизвестно, что она осталась в Порт-Ройяле? Продолжал ли Блад командовать«Арабеллой» или же остатки команды ушли на ней, бросив своего капитана?

Дайк повторил вопрос, и на этот раз Волверстон ответил емуукоризненно:

— У тебя же два глаза, Дайк, а у меня только один.

— Но я вижу «Арабеллу».

— Конечно. А ты чего ожидал?

— Ожидал? — Разинув рот, Дайк уставился нанего. — А разве ты сам ожидал, что увидишь тут «Арабеллу»?

Взглянув на него с презрением, Волверстон засмеялся, а затемгромко, чтобы слышали все окружающие, сказал:

— Конечно! А что же ещё? — Он сновазасмеялся — как показалось Дайку, издевательски — и отвернулся отнего, занявшись швартовкой корабля.

Когда Волверстон сошёл на берег, его окружили недоумевающиепираты. Их вопросы помогли ему выяснить положение дел. Он понял, что либо из-занедостатка мужества, либо по каким-то другим мотивам Блад не рассказал корсарамо том, что произошло после того, как шторм оторвал «Арабеллу» от другихкораблей эскадры. Волверстон искренне поздравил себя с той выдержкой, какую онпроявил в разговоре с Дайком.

— Уж очень наш капитан скромничает, —глубокомысленно заявил он Хагторпу и другим, столпившимся вокруг негопиратам. — Он, как вы знаете, никогда не любил хвастаться. А дело былотак: встретились мы с нашим старым знакомым доном Мигелем и, после того какпотопили его, взяли на борт одного лондонского хлыща, который не по своей волеоказался на испанском корабле. Здесь же выяснилось, что этого придворногошаркуна послал к нам министр иностранных дел. Он предлагал капитану принятьофицерский патент, бросить пиратство и вообще вести себя паинькой. Капитанпослал его, конечно, ко всем чертям. Но вскоре мы встретились с ямайскойэскадрой, которой командовал этот жирный дьявол Бишоп. Капитану Бладу и каждомуиз нас угрожала верёвка. Ну, я пошёл к Бладу и сказал ему: «Да возьми ты этотпаршивый королевский патент, и ты спасёшь от виселицы и свою шею и наши». Он,конечно, ни в какую. Но я уломал его, и он меня послушался. Лондонский хлыщсразу же выдал ему патент, и Бишоп чуть не лопнул от злобы, узнав о такомсюрпризе. Но сделать с капитаном он уже ничего не мог. Ему пришлосьпримириться. Ну, мы уже как люди короля прибыли вместе с Бишопом в Порт-Ройял.Однако этот чёртов полковник не очень нам доверял, так как слишком хорошо зналнас. Не будь там этого франта из Лондона, Бишоп наплевал бы на королевскийпатент и повесил бы капитана. Блад хотел скрыться из Порт-Ройяла в ту же ночь,но эта собака Бишоп предупредил форт, чтобы за нами хорошенько следили. В концеконцов Блад всё же перехитрил Бишопа, хотя на это и потребовалось две недели.За это время я успел купить фрегат, перевёл на него две трети наших людей, иночью мы бежали из Порт-Ройяла, а утром капитан Блад на «Арабелле» бросился замной в погоню, чтобы поймать меня… понимаете! Вот в этом и заключалсяхитроумный план Питера. Как ему удалось вырваться из порта, я точно не знаю,так как он прибыл сюда раньше меня, но я и полагал, что Бладу удастся егопредприятие.

В лице Волверстона человечество, несомненно, потеряловеликого историка. Он обладал таким богатым воображением, что точно знал,насколько можно отклониться от истины и как её приукрасить, чтобы правдаприняла форму, которая соответствовала бы его целям.