— Теперь ты понимаешь? — спросил Муландер у него за спиной.

Теперь, конечно, он все понял. Как коллега использовал этот чертов кабель, словно паутину, чтобы заманить его в ванную комнату и просто-напросто утопить в ванне.

Плавиковая кислота. Разве она не обладает настолько сильными разъедающими свойствами, что ее нельзя хранить в стеклянных банках, а можно только в специальных пластиковых ведрах? Она могла растворить целое человеческое тело, превратив его в кровавую вязкую массу, и останется только выбрать костные узелки, прежде чем смыть остальное в унитаз.

Он сунул руку под куртку и сжал пальцами пистолет. Он не знал, будет ли достаточно собранных улик. Это не имело значения. Он не мог больше ждать. Если он не начнет действовать сейчас, то Муландер скоро накинется на него с каким-нибудь шприцем или мокрой тряпкой.

— Разве это не странно? — Муландер столкнулся с ним в ванной.

— Это самое меньшее, что можно сказать, — сказал он, начиная вытаскивать пистолет из кобуры.

— Что думаешь? — Муландер повернулся и указал на потолок. — Я имею в виду, почему кабель протянут именно таким образом? Сначала я подумал, что это совершенно бессмысленно. Чтобы просто просверлить эту стену, которая, помимо прочего, является несущей, потребуется перфоратор, а затем еще и обратно через ту же стену вон там. — Муландер покачал головой. — Вообще непонятно. Если бы не эта маленькая коробочка посередине… Она и является объяснением. — Он вдруг повернулся к Фабиану. — Ты, кстати, как себя чувствуешь?

— Что?

— Ты совсем бледный и, кажется, готов упасть в обморок в любой момент.

— Да нет, все в порядке, просто здесь как-то слишком жарко, — он отпустил пистолет.

— Я знаю, здесь жара как в сауне. Это Янос настоял на том, чтобы включить теплый пол на максимум, просто чтобы посмотреть, насколько будет тепло в ванной. Он сейчас как раз занимается ремонтом у себя дома. Но хрен бы с ним. Как бы то ни было, я взял на себя смелость исследовать эту коробку и, как только открыл ее, сразу все понял.

Фабиан кивнул и вытер пот со лба рукавом пиджака.

— В общем, если ты еще не догадался сам, то именно сейчас должен спросить меня.

— Прости, но я не знаю, что я должен понять…

— Боже, ты сегодня совсем не в себе, — Муландер покачал головой. — То же самое было утром на собрании. Я не знаю, о чем ты думал, но точно не о том, что мы обсуждали.

— Извини, у меня просто сейчас много мыслей в голове, и я был бы признателен, если бы мы могли вместо болтовни посвятить себя тому, ради чего мы здесь. А именно…

— О веб-камере, — перебил его Муландер.

— Что?

— Ты не ослышался. В этой коробке находится крошечная скрытая камера, к тому же самая маленькая на рынке, и смотрит сверху вниз на тех, кто лежит и хорошо проводит время в ванне. Круто, не правда ли?

— Так, подожди. В смысле веб-камера? Ты серьезно, вот здесь, на потолке?

— Да. И это еще не все, в спальне есть еще одна точно такая же.

Ким Слейзнер припарковал машину на место для инвалидов у ресторана «Тай Пан» на улице Торупсгаде, поместил полученное им от врача в связи с операцией на тазобедренном суставе разрешение на лобовое стекло и продолжил путь пешком вдоль Корсгаде. Через пятьдесят метров он свернул направо на улицу Блогордсгаде и сразу почувствовал, как отвращение в нем стало нарастать и быстро достигло максимума.

Мало было мест в городе, которые он не любил настолько сильно, как улицу Блогордсгаде. Конечно, было что-то живописное во всех этих уличных кафе, в которых молодежь не могла придумать ничего лучше, чем тратить свою жизнь на то, чтобы посидеть с чашкой безумно дорогого макиато, сделанного из органических зерен, которые высрала какая-нибудь индийская блохастая кошка. Конечно, когда-то он тоже был молод, и сейчас мог, если очень напрячься, найти в своей памяти единичные положительные воспоминания о всех тех дождливых вечерах, которые он проводил в этих кварталах.

Но больше всего ему хотелось уничтожить все это дерьмо. Сравнять с землей и построить что-то новое. Многоуровневую парковку или еще какую-нибудь хрень, это не имело значения, все, что угодно, лишь бы от старых построек не осталось ни малейшего следа. Его ненависть, а это была реальная ненависть, была вызвана не перестрелками, которые случались здесь слишком часто, и даже не тем фактом, что одна из городских преступных группировок имела свою базу в этом районе.

Нет, во всем виновата маленькая сучка Дуня Хугор. Это она лишила его сна, это из-за нее у него были такие круги под глазами, которые, казалось, не сможет скрыть ни один тональный крем в мире, и чем ближе он подходил к ее квартире на Блогордсгаде, дом 4, тем хуже становилось у него настроение.

После событий в Хельсингёре месяц назад он решил больше не тиранить ее. Он намеревался держать ее как можно дальше от себя, изучать на безопасном расстоянии и наблюдать, как она съежится, чтобы, наконец, умереть от своих собственных неудач.

Но ее оглушительное молчание не давало ему покоя. Так что, как бы ему ни хотелось, он уже не мог спокойно сидеть сложа руки и пытаться убедить себя, что все идет как надо.

Исчезнуть, не оставив никаких электронных следов, казалось значительно труднее, чем можно подумать. Купить анонимную симку для мобильного, удалиться из «Фейсбука» и других социальных сетей — это одно. Избавиться от кредитки и даже не прикасаться к деньгам на своих счетах — совсем другое.

Скорее всего, ему не о чем беспокоиться. В конце концов, месяц — это не так уж и долго. Может быть, она просто сидела дома в позе эмбриона и пыталась понять, как ему в очередной раз удалось сбить ее с ног.

По крайней мере, на домофоне все еще висела табличка: «Карстен Ремер Дуня Хугор». Но ему незачем было звонить и зря тревожить ее. Еще в 2009 году, когда она начала работать в его отделе, он позаботился о том, чтобы сделать копию ключей от ее квартиры. Он сделал копии ключей всех сотрудников, но, за редким исключением, только ключи Хугор реально понадобились спустя время.

На этот раз дверь в подъезд не была полностью закрыта, так что он просто вошел и стал подниматься по лестнице к двери ее квартиры, где его ключ проскользнул в замок, как член в киску послушной девственницы. Через две секунды он уже стоял в прихожей и втягивал носом воздух.

Пахло одеждой, которой не дали полностью просохнуть, и чем-то жареным. Все было именно так, как он себе представлял, он надеялся, что она будет жить именно так. В полном упадке.

Однако что-то он не помнил такого. Или так оно и было? Разве у нее в прихожей не висело несколько плакатов с изображением Луизианы? Теперь там были картины с Великой Китайской стеной, слонами и различными храмами в лучах заката. А на кухне над столом, накрытым красной клеенкой с рисунками слонов, висела китайская красная лампа с кисточками и всякой всячиной.