– Нет, нет! – Раечка с трудом заставиласебя сбавить децибелы. – Нет, не отключайся! Все в порядке со связью, всеотлично! Я слушаю, я слушаю, я хорошо тебя слышу! Куда ты пропал? Ты незаболел? У тебя все в порядке?

– Да тут возникли небольшие проблемы... –уныло отозвался Дима. – Ну, с этим челом проблемы, у которого сама знаешьчто. Он не хочет никаких встреч, он только через меня хочет действовать,понимаешь? Все-таки этот груз ему не так просто достался, ты понимаешь, о чем яговорю?

– Да, конечно, – выпалила Раечка, котораяничегошеньки не понимала, но лучше бы язык себе откусила, чем призналась вэтом. – Ну и что?

– Ну и то, – буркнул Димка. – Ну ито, что не хочет он с твоим отцом встречаться, вот что. А как в этой ситуациипоступить, я не знаю. Конечно, твой отец мне по-прежнему не доверяет: я,получается, с печки упал, идиот какой-то, а вдруг я с этими деньгами сбегу! С другойстороны, тот мужик тоже не собирается товар отдавать без гарантий. Короче, яуже жалею, что с твоей семьей связался. Главное, пробник на тебя истратил, мнетеперь новых покупателей найти будет трудно.

Образ длинноногой девицы с талией, которой ненужен никакой шейпинг, навалился на Раечку, как медведь-шатун наваливается напраздного туриста в зимнем лесу.

– Не надо! – закричала она с прежнимидецибелами. – Не надо никого искать! Ты скажи, что можно сделать? Можетбыть, твоему знакомому написать гарантийное письмо? Ну, от отца?

– Райка, ну чего ты несешь? – грубопрервал Дима. – Тот чел, ну, мой знакомый, боится за свою безопасность,понимаешь? Он говорит, придет на встречу с этим челом, ну, с твоим отцом, а тотявится со своими секьюрити – они его пришьют и товар заберут, и денег емуникаких уже не надо будет.

– Мой отец так не может поступить, –заявила Раечка, однако сама не услышала в своем голосе переизбытка уверенности.

– Да я и не говорю, что может, – ответилДимка, и в его голосе уверенности прозвучало еще меньше. – Но мой знакомыйбоится...

– Ну и что же делать? Что делать?! –воскликнула Раечка. – Мой отец боится, твой знакомый боится – а дело недвигается.

– Вот именно, – грустно отозвалсяДимка. – Правда, тут есть один вариант. К примеру, я привожу груз, а твойотец – деньги. Но не все, а половину или, чтоб ему было спокойней, третьючасть, что ли. Мы совершаем обмен ценностями, твой отец проверяет продукт,потом мы снова встречаемся и производим аналогичные действия с оставшимсятоваром. Но главное, что мой знакомый не хочет ни с кем дела иметь, кроме меня,он просто опасается за свою безопасность. Ты это можешь Альфреду Ахатовичусказать, а, Раисенок? И не просто сказать, а убедить его в этом?

– Ну, я постараюсь, – еще болеенеуверенно, чем раньше, промолвила Раечка. – А может, ты лучше сам емупозвонишь?

– Начни ты, хорошо? – сконфуженнопопросил Димка. – Мне ужасно стыдно, я ему, наверное, каким-то обманщикомили аферистом кажусь. Но я ж не виноват, что тот чел уперся рогом – и ни вкакую! Думаю, твой отец мягче к этой проблеме отнесется, если ты егопоуговариваешь, а не я. Ну а уж если он упрется, тогда я позвоню, ладно? Скажина всякий случай его номерочек.

Раечка продиктовала номер и услышала писккнопок мобильного телефона: Димка записывал и фиксировал номер отца. Этот пискпочему-то вышиб слезы у нее на глазах: Димка, чудилось, так близко, так близко!А был так далеко, даже неизвестно где!

– Ты где сейчас, а, Дим? – спросила онагрустно.

– В институте, – быстро проговорилон. – И, Раисенок, ты извини, но лекция уже начинается, мне нужно бежать.Во сколько ты отца увидишь? Во сколько с ним поговоришь?

– Ну, часа через два, я думаю, –прикинула Раечка.

– Отлично, – воодушевился Димка. –Тогда я ему вечерочком позвоню тоже, ладненько?

– А мне? А я как узнаю, чем ваш разговоркончился? – вскричала она.

– Ну а потом я тебе звякну, это жпонятно, – успокоительно и очень нежно проговорил Димка. – Целуютебя, пока-пока!

– И я тебя целую, – пробормотала Раечка,и хотя в трубке уже звучали короткие гудки, она нежно чмокнула дисплей, атолько потом нажала на сброс.

Перевела дух.

Ну вот, теперь и обуться можно, а то ногисовершенно заледенели!

* * *

– Батюшки-матушки, – пробормоталаВалентина, – страсти-то какие, мордасти! Раечка-то наша, а? Во любовь, волюбовь... Надо полагать, этот «Димка, миленький» – тот самый парень, у котороготакой же «Ориент», как у вашего молодого человека?

– А с чего вы взяли, что он молодой? –мигом насторожилась Алена, которая, как известно, все разговоры на эту темувоспринимала невыносимо болезненно.

– О господи, Алена! – Валентинаукоризненно сверкнула своим темными глазами. – Ну вы на себя в зеркалопосмотрите!

«Лучше не надо!» – в панике подумала Алена.

– Вы-то сами как выглядите?

«Ужасно, особенно сегодня, после фактическибессонной ночи! Да и прошлая была – почти такая же!»

– Вы молоденькая, значит, и кавалер вашмолодой!

– А... да? – пробормотала ошеломленнаяАлена. – То есть это такой логический вывод? Ну, спасибо, Валентина...

– Не за что! – засмеялась та. –Кстати, знаете, я что вам скажу?

– Что? – опять насторожиласьписательница.

– Если вы интересовались линзами не простотак, из любопытства, а с конкретной целью, для себя, то я вам вот что скажу:лучше не надо! Вам – не надо. Линзы намертво уничтожают живость выражения, игрусвета в глазах, а у вас изумительные глаза, очень выразительные, ну а чтоустали, так это ерунда: вы просто полежите немножко с чайными компрессами навеках, вот краснота и сойдет. Никакие линзы не понадобятся!

– Валечка, спасибо! – аж всхлипнуларастроганная Алена. – Спасибо, Валечка, милая!

– Девочки, становимся на программу! Кто у настут еще задерживается? – заглянула в раздевалку тренерша, и Алена,благодарно сверкнув на милую Валечку своими «изумительными, оченьвыразительными глазами», ринулась в зал.

Как говорится, доброе слово и кошке приятно:даже от такого простенького комплимента настроение резко улучшилось, сумбурныемысли, которые метались в голове, словно стая переполошенного воронья, рассеялись.Алена занималась с редкостным удовольствием, не сводя с зеркальной стены своихизумительных и т.д. глаз.