- Длинный, тощий, с волосьями на кончике, - твердо и убежденно сообщил тагорриец, затеявший шум. И взвизгнул звонче: - Бей её! Арпа!

Два молодых парня выволокли жертву, пытавшуюся укрыться от расправы возле самой двери, согнувшись за плетеным нарядным заборчиком. Девчонке на вид не более тринадцати-пятнадцати лет, - прикинул Ичивари, поморщился, снова припомнив Шеулу и свое поведение при первой встрече. Он развернулся к тощему, злясь уже всерьез на трусливое отродье, вполне понятно, зачем сунувшееся задрать одежку. Мужичонка оказался проворен и ловок, понял все быстро и еще быстрее подцепил с земли ком сухой грязи и бросил. Названная арпой девчонка тихо взвыла, осела и закрыла голову руками, вокруг неё как-то в единый миг стало пусто, дверь таберны хлопнула, плотно закрываясь - осталась лишь арпа да каменная стена за её спиной, сложенная криво и без особого усердия. Из одного оконца высунулась на миг женщина, прихватила ставни и закрыла, второе оконце так же ловко захлопнул парень. Стало тихо и страшно, толпа качнулась, сомневаясь. Потом люди стали нагибаться и собирать годные камни и комья земли.

Ичивари сердито покачал головой, шагнул вперед и развернулся к нелепым тагоррийцем, в которых суеверий больше, чем в любом дикаре... Два или три камня клюнули в плечо, затем кто-то в задних рядах охнул - и толпа онемела окончательно.

- Я спросил, где хвост? - строго уточнил Ичивари у тощего, усердно и ловко, как червь сквозь рыхлую грязь, протискивающегося все дальше от объявленной арпой. - Эй, ты! Уж не у тебя ли хвост? Я его прямо вижу.

- Святой человек, - опасливо шепнули в задних рядах, рассмотрев обглоданный лук на связке.

- Лови хлафа! - первой заорала дородная баба, прежде уговаривавшая всех искать корову.

Тощий пал на четвереньки и резвее заработал руками и ногами, с поистине редкостным проворством изворачиваясь, избегая протянутых рук и находя щели в частоколе ног... Ичивари подобрал самый увесистый камень из брошенных - даже плечо заныло от удара - взвесил на ладони и метнул, целя в затылок. Как обычно, попал, удар подтолкнул тощего вперед, ломая его движение и вынуждая перекатиться через голову.

Сзади в подаренный лесными людишками пояс вцепилась 'арпа', всхлипывая и прижимаясь к спине всем телом, отчетливо понимая, что иных безопасных мест для неё в здешней безумной деревне - нет... Ичивари завел руку за спину, поймал плечо девчонки, почти сердито отодрал её руку от пояса. Усадил арпу на нижнюю ступеньку всхода в таберну- иного имени он не знал и пока в мыслях звал спасенную так.

- Я скоро. Сиди тут и даже не двигайся, - буркнул он, огорченно тронув раскровавленную губу. Обернулся к дородной. - Где корову видели последний раз?

Женщина всплеснула руками, радуясь тому, что хоть кто-то уловил главное, её беду со скотиной. Указала пухлой красной рукой на полянку и поплыла, раздавая подзатыльники, через сомневающуюся и раздраженно гудящую толпу.

- Туточки она была, родимая, самая лучшая, молочная, молодая. У меня торговали её за такие деньги! Но я не уступила, потому цены ей нет.

Ичивари осмотрел траву, ткнул пальцем в след, удивляясь тому, что никто не пришел и не разобрался в столь простом деле.

- Вот тут сидел человек, тряпки у него имелись, волоконце осталось, видите? Он обмотал корове копыта. Повел сюда, посуху, короткой травой, чтобы не натоптать уж вовсе явно. И дальше... ага, дальше сюда.

За спиной скопились и шагали след в след уже все до единого жители, благоговея и охая, и только иногда позволяя себе украдкой отогнать от лица невыносимый по мощи луковый дух, прямым доказательством святости окутывающий паломника.

- Ведь видит все, как по книге читает, - шептались в задних рядах, рассматривая затоптанную траву, на которой никто и утром следов не нашел, и теперь тем более не видел.

Ичивари шагал уверенно, дивился неумению примечать столь явное. Таберна осталась позади, в сопении жителей все громче звучало сомнение, медленно нарастающее даже в душе хозяйки коровы. Оно пропало в единый миг при виде неоспоримого следа пребывания скотины на лугу - свежей плюхи навоза. Дальше уже не шли, почти бежали. В задних рядах на ходу мяли бока тощему и, кажется, проверяли наличие хвоста - ткань так и трещала, глухие удары не прекращали сыпаться.

- Она! - всхлипнула от избытка чувств женщина, первой рассмотрев рыжее пятно шкуры в тенях перелеска. - Цела! Святой человек!

- Бей хлафа!

- Вора, - со вздохом поправил Ичивари, разворачиваясь и направляясь к таберне.

- А, все одно, - буркнул кто-то из мужиков, присоединяясь к потехе.

Толпа распалась на несколько групп: одни следовали за хозяйкой коровы, другие усердно изливали гнев и лупили визжащего вора. Прочие торопились за паломником на удалении, одноременно почетном - и позволяющем не задохнуться в луковой святости.

Кровь у побитой девчонки еще капала с губы и из носа, скула налилась здоровенным синяком. Ичивари тяжело вздохнул, глядя сверху вниз на новую неприятность. Сам ввязался, винить некого...

- Что мне с тобой делать? - уточнил он вслух.

- Все одно, арпа она, - лениво сообщил парень, открывая оконце и обмахивая полотенцем ставни. - Не за корову, так просто по пьяни пришибут. Глаз у ней острый и губа особенная. В обитель света надобно бы отдать, пусть там отмаливают. Или уж забери её до пещер, святой человек. Говорят, там всякие чудеса творятся, может, Дарующий и ей вымеряет что годное от щедрот...

- А родня? - зацепился за последнюю надежду Ичивари.

- Так прижил её хозяин от кого-то, поди ж не зря под дверь подкинули, он не оспорил, в дом занес и растил, - охотно изложил парень историю доброты табернщика, опираясь локтями о подоконник и отлынивая от дел. Даже полотенце бросил. - Арпа, и не сомневайся. Мы и без чужих людей разбираем, где в чаше света трещина. Давно замечать стали: то молоко скиснет, то дождь зарядит не ко времени. Да и мужиков она приваживает, будто липким чем намазана.

- Ты язык-то прикуси, - хмуро посоветовал Ичивари, - Совсем ведь дитя... На вот медяшку, собери что попроще поесть, ну - в дорогу. - Он отвернулся к арпе. - Так что мне делать-то, а?

- Я с тобой, - решилась заговорить девчонка, с надеждой глядя на чужака. - Умоляю, добрый господин. Я буду тебе ноги целовать и...

- Как звать?

- Лаура.

- Лаура...- Ичивари усмехнулся, выговаривая знакомое имя и примеряя его к новому человеку. Принял мешок с едой, не глядя и не проверяя, привязал к палке и поднял на плечо. - А я Костес. Пошли. Пристрою там, где люди подобрее здешних.

Девчонка неуверенно улыбнулась, вскочила, снова вцепилась в пояс и заспешила рядом, пытаясь приладиться к широкому и уверенному шагу паломника. Дважды она оборачивалась и показывала таберне язык, хихикала и приплясывала. Иногда натягивала пояс и заглядывала махигу в лицо, пытаясь понять, как бы угодить ему или хотя бы не вызвать гнева... Корова уже брела через поля, невозмутимо пережевывая сочную траву. Впереди рысью поспешала хозяйка, размахивая руками и охая.