Сославшись на головную боль и усталость, бывшая баронесса вскоре поднялась к себе. Джон, не зная, чем еще занять себя так, чтобы не быть заподозренным в чем-либо, отправился совершать свой ежедневный вечерний обход.

Осмотр дома не занимал обычно более получаса, но, по мнению дворецкого, этого времени должно было хватить юной баронессе, чтобы забыться крепким сном. Тогда слуга смог бы покинуть дом без опасений, что его отсутствие будет обнаружено. Дворецкий должен был отправиться к своему господину в оговоренное заранее место.

Однако, когда Джон потушил в холле последнюю свечу в подсвечнике у входной двери и собрался уже пройти к себе в комнату, делая вид, будто сон одолевает его, со второго этажа до него донеслись слова:

– А, Джон. Вы все еще здесь…

Дворецкий опустил свечу, которой освещал себе путь, чтобы пламя ее не мешало разглядеть темную фигуру на верхней ступени.

– Госпожа? – удивился Джон.

Анна-Мария ничего не ответила. Подобрав подол платья, она медленно спустилась вниз.

– Впрочем, это даже хорошо, что мы с вами встретились, – спокойно сказала девушка.

Теперь Джон мог без каких бы то ни было затруднений ее разглядеть. Одета девушка была в платье, совсем недавно купленное ею в столице и купленное на ее личные деньги. Поверх платья на плечи был накинут дорожный плащ, капюшон которого скрывал аккуратно, но самым простым образом уложенные темные локоны волос. Левой рукой Анна-Мария прижимала к себе деревянную шкатулку, в которой вновь хранилась ее «дворянская честь».

– Вы уходите, госпожа? – уточнил Джон, хотя необходимости в том не было.

Слишком очевидно было не только то, что девушка уходит, но и то, что желает она вычеркнуть себя из жизни барона, равно как и его из своей.

– Почему же сейчас, госпожа? Подождите до утра.

– Нет, Джон. Я уйду сейчас. Так будет правильно… Так будет честно. Нет, нет! Не спрашивайте ни о чем, я не отвечу. Мне кажется, барон посчитает нужным сохранить все в тайне. Но если он сочтет возможным что-нибудь вам рассказать, я не буду против. Я знаю, вы умеете хранить секреты.

Анна-Мария перехватила удобнее шкатулку.

– Спасибо вам за все, Джон. Вы превосходный слуга. И если барон Грей решит уволить вас, он совершит величайшую ошибку в своей жизни.

Поддавшись чувствам, девушка поцеловала озадаченного дворецкого в щеку. Грустно улыбнувшись, она сообщила, что оставила барону письмо в своей комнате на столике трюмо.

– Я уверена, вы найдете способ передать ему этот конверт. Спасибо вам еще раз, Джон. И прощайте. Не думаю, что мы встретимся вновь.

– Прощайте, госпожа… – задумчиво протянул дворецкий.

Повинуясь распоряжению той, кого он все еще считал баронессой Грей, Джон поднялся в ее комнату. На столике трюмо действительно лежал конверт, адресованный барону Грею.

Незамеченным выскользнув из дома около полуночи, Джон добрался до убежища своего господина, когда уже занимался рассвет. Отпустив экипаж, нанятый на почтовой станции, дворецкий, отворив калитку, миновал ухоженный садик и постучал в дверь самого обыкновенного сельского одноэтажного домика. Дверь отворилась сразу.

– Почему так долго? – проворчал барон.

– Извините, господин. Баронесса и стражники, оставленные Полковником, задержали меня.

– Проворнее надо быть, проворнее! – взгляд его благородия упал на конверт. – Что это? Я не просил привозить никаких документов.

– О, это не документы. Баронесса просила вам передать. Я полагаю, это ее прощание с вами.

Барон никак не отреагировал на последние слова дворецкого. Вырвав конверт из его рук, старик приказал Джону затопить камин. Сам он расположился в единственном кресле почти посередине единственной комнаты в доме. То, что комната была и холлом, и спальней, и кабинетом, его благородие ничуть не смущало. Как всякий военный он всегда стойко переносил подобные неудобства. И если бы при топке камина эта комната не наполнялась неизменно дымом, барон, пожалуй, удостоил бы свое убежище более долгим визитом.

– Завтра же уеду из столицы! – заявил барон, собственноручно распахивая окно, поскольку Джон как раз вышел за новой порцией дров.

Вернувшись в кресло, его благородие вновь взял в руки уже распечатанный конверт и извлек его содержимое. Нахмурился. В конверт было вложено два листа: документ о разводе и письмо от Анны-Марии.

Ознакомившись с официальной бумагой, барон Грей негромко хмыкнул. Учитывая, какое обвинение ему предъявлено, он ожидал, что его супруга подаст на развод. Скорость подготовки документа немного удивила барона, но свои размышления на этот счет он решил отложить, пока не ознакомится с письмом:

«Барон, я знаю, вам удалось бежать из-под стражи. Я знаю, вам удалось укрыться от преследования.

Вы, верно, полагаете теперь, что спасены? Я не стану с этим спорить. Зная вас, зная вашу хитрость и размеры вашего состояния, глупо сомневаться в том, что вы не сможете купить себе свободу столько раз, сколько потребуется, чтобы покинуть страну и чувствовать себя в безопасности.

Однако смею вас заверить, что свобода ваша будет весьма условной. Да, вы не окажетесь в тюремной камере, холодной и сырой. Но наказание свое вы понесете. Не в четырех каменных стенах, но в клетке из ваших собственных сожалений вы будете отныне заключены…»

Барон Грей неопределенно хмыкнул. Покинув мягкое кресло, вдруг ставшее неудобным, он подошел к столу и оперся на него одной рукой, в другой продолжая удерживать лист бумаги.

«…Всю свою жизнь вы мечтали о власти, мечтали занять королевский трон, напрасно полагая, что имеете на него больше прав от рождения. Для достижения ваших целей вы распространяли клевету на его величество Эдуарда, критиковали его политику, подговорили некоторых дворян поддержать вас.

Полагаю, стоя вчера в зале королевского дворца, вы думали о том, что никогда еще не были так близки к осуществлению своего желания.

Вчера вы ошибались. Вчера во время бала я не была уже вашей женой. Вчера во время бала вы не были уже супругом сестры Его величества Эдуарда.

Такова истина. И теперь, когда она вам известна, я с вами прощаюсь навсегда.

Искренне ваша,

Анна-Мария Флер»

Барон побледнел. Тонкие костлявые пальцы похолодели, по спине пробежала нервная дрожь.

– Как же так? – прошептал он. – Как же вышло, что я… Ах! Почему я так и не проверил слухи о ее происхождении?!

Скомкав письмо, барон отшвырнул его в угол и отвернулся к камину. Пляшущий на поленьях огонек всегда успокаивал его благородие, настраивал на спокойные плодотворные размышления.

Однако сегодня огонек был бессилен, как бессилен был сам барон что-либо изменить. Он мог бы, несомненно, сжечь документ о разводе, но ничего бы этим не добился. Барон Грей понимал, что у Анны-Марии найдется второй экземпляр. Королевский трон и королевская власть теперь для него были действительно навсегда потеряны.