– Как же так, Джон? Как такое возможно? – окончательно оправившись от обморока, сквозь рыдания проговорила баронесса Грей.

– Этого следовало ожидать, госпожа. Ведь вы доверили ключ от вашей чести воровке…

– Опять вы за свое?! Джон, Лайза не воровка! – убежденно возразила Анна-Мария.

– Тогда почему окно в ее комнате подготовлено для проникновения в помещение извне? Почему шкатулка не была взломана, а открыта ключом?

– Ну, что там с окном, я не знаю, – начала было девушка, но вдруг замолчала.

Бледность вновь коснулась ее лица, глаза расширились и даже слезы остановились – так велико было ее удивление.

– Шкатулка не могла быть открыта ключом! – воскликнула Анна-Мария, бросаясь к своей опустевшей сокровищнице. – Ах! Боже мой! Никаких царапин снаружи… Но как же такое возможно? Ведь ключ – вот он! Он у меня был всю ночь. Кто бы ни украл мою честь, откуда мог он узнать о том, где я прятала его?

– Ваш ключ не требовался, госпожа. Шкатулку вскрыли дубликатом. За то время, что Лайза работала у вас, у нее было достаточно возможностей для этого.

– Снова вы о Лайзе! – всплеснула руками юная баронесса. – Да, возможности у нее были. Но она не могла сделать второго ключа. А даже если и могла, ее не было сегодня ночью в этом доме. Вы забыли, Джон? Она под арестом. Она в тюрьме!

То, что накануне доставляло страдания Анне-Марии, теперь казалось девушке благом, спасением. Ведь это обеспечивало алиби ее подруге. Находясь в тюрьме, Лайза не могла совершить ограбления!

Впрочем, Джон без труда опроверг и это.

– Смиритесь, госпожа, – проговорил он. – Сегодня ночью Лайза бежала из-под стражи.

Ключ от шкатулки, который девушка сжимала в ладони, упал на пол, бесшумно блеснув в лучах утреннего солнца. Сама Анна-Мария вновь побледнела. Потом на щеках ее запылал румянец, и она, отдавшись рыданиям, рухнула на постель. Джон виновато поджал уголки губ. Пожалуй, подумал слуга, ему не стоило так открыто говорить с этим хрупким слабым созданием. Анна-Мария была еще ребенком и неспособна была пока с должной стойкостью воспринимать жизненные повороты.

Шум с улицы привлек внимание Джона. Короткий взгляд на улицу подтвердил догадку дворецкого. Действительно не зная, чем он может помочь баронессе, Джон оставил ее в одиночестве. У него появились дела более значимые, чем гладить по головке малое дитя.

Поправив полы ливреи, дворецкий подошел к входной двери и распахнул ее как раз в тот момент, когда перед крыльцом остановилась карета. Кучер спрыгнул с козел и с поклоном распахнул дверцу.

– Подойди, – прохрипел пассажир. – Что стоишь? Подай руку.

Кучер дернулся исполнить приказание, но Джон остановил его.

– Надеюсь, поездка не была утомительна? – осведомился дворецкий, помогая барону Грею покинуть утомивший его транспорт.

Барон Грей покачал головой.

– Поездка, как поездка… – прошептал он.

На этом интерес к разговору со слугой был потерян, потому как внимание его благородия привлекли форма и состав цветников перед его столичным домом. Поманив Джона за собой, барон подошел к одной из клумб.

– Недурно, надо сказать. Очень недурно. Радужный каскад… Хм! Смотрится очень эффектно. Это ее рук дело?

– Да, господин. И это, и новый облик парка, и некоторые изменения в столовой…

– В столовую ты напрасно ее пустил, Джон. Но не будем об этом, ведь тебе это итак уже известно. В каком настроении сегодня моя супруга?

Дворецкий потупился.

– Она в слезах, господин.

– Ты снова запретил ей что-то? Джон, я уже не раз говорил, что это недопустимо. Я не желаю видеть ее слез!

– Увы, ваше благородие. Баронесса огорчена… исчезновением своей чести.

– Что? – барон Грей медленно повернул свой орлиный нос к слуге. Ничего хорошего его ледяной взгляд не предвещал. – Ты хочешь сказать, что та дрянь, которую ты нанял в горничные Анне-Марии, ночью бежала из тюрьмы, проникла в ее комнату и выкрала честь баронессы Грей?

Джон помялся на месте. Отвечать не хотелось, но иного выхода не было:

– Да, господин. Все так и было.

– Джон. Ты хоть понимаешь, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?

– Да, господин.

Барон Грей сжал кулаки. Глаза его сузились. Губы обратились тонкой нитью.

– Полковнику удалось выяснить, кто нанял эту воровку? – спросил он после долгого молчания.

– Насколько мне известно, нет.

Барон вздохнул.

– Ладно. Изменить сейчас все равно уже ничего нельзя. Разберись с моим багажом, Джон. О твоем наказании я подумаю. Я буду в библиотеке. Я буду ждать тебя там через полчаса.

– Да, господин.

Напоследок его благородие «испепелил» дворецкого стальным взглядом и решительно двинулся в означенном направлении. Однако на середине пути вынужден был остановиться.

По счастливому стечению обстоятельств под руку как раз попался нижний край перил. Облокотившись, барон тяжело вздохнул, исподлобья взглянул на девушку в платье цвета ясной лазури, стоявшую наверху пролета.

Юная баронесса была бледна, напугана. В уголках глаз блестели слезинки, щеки пылали лихорадочным румянцем. Прическа девушки и ее платье немного помялись, что, однако, ничуть не портило впечатления, производимого ею: даже в столь печальных обстоятельствах она была очаровательна.

– Вы приехали, – проговорила Анна-Мария дрожащим голосом. – Я очень рада.

Девушка постаралась вложить в эти две короткие фразы всю свою преданность супругу и все свое желание услышать от него слова утешения. Ввиду искренности первой, юная баронесса не без оснований рассчитывала на второе.

Впрочем, у барона Грея были на сей счет иные взгляды. Он не был готов не только утешить девушку, но даже просто с ней заговорить, боясь, что от его внимания она вновь зальется ненавистными слезами. Вероятно, поэтому ответ его благородия вышел грубым, чего, впрочем, он сам не пытался добиться:

– И напрасно. Радоваться в сложившихся обстоятельствах глупо.

На эти слова Анна-Мария не смогла отреагировать, так велико было ее потрясение холодностью и черствостью супруга. Девушка проводила барона взглядом до двери в библиотеку.

– Зачем?.. Ах, зачем ему все это было нужно?! – воскликнула Анна-Мария и скрылась в темноте коридора второго этажа.

Из комнаты юной баронессы еще долго доносились приглушенные рыдания.

– М-да… – только и смог произнести Джон.

Несмотря на все неприятности доставляемые Анной-Марией, несмотря на все споры с ней, дворецкому было сложно не принять сторону баронессы и не признать вину барона.

* * *

Известие о бесчестии баронессы Грей (как ни старались скрыть произошедшее Джон и его господин) в мгновение облетело всю столицу, не обойдя и королевского дворца. Ее величество София узнала о преступлении сбежавшей ночью из тюрьмы воровки одной из первых и была несказанно рада произошедшему. Во всем случившемся и в том, что произошло это в день приезда барона Грей в столицу, ей виделась какая-то высшая справедливость, подтверждавшая ее правоту и виновность Анны-Марии в назначенном ей королевой преступлении. Обо всем этом королева София была намерена при первой же удобной возможности сообщить Полковнику.