– Да, господин.

– А не может ли быть так, что баронесса лжет?

– Нет. Баронесса не умеет лгать. И не только этого она не умеет.

– Чего же еще?

– Будем говорить начистоту, господин Полковник?

– Разумеется.

Джон кивнул. Облизал пересохшие губы и произнес:

– Я полагаю, вы подозреваете Анну-Марию в организации краж «дворянских честей». Напрасно. Она не могла выдумать такого дерзкого плана. Наша баронесса слишком бесхитростна для этого. Представьте себе, за все то время, что мы провели в столице, она не смогла выдумать иного способа мне досадить, как только вынудить меня подписать чек с количеством нулей, превышающим разрешенное его благородием.

– Вы подписываете за нее чеки? – поразился Полковник.

– Фактически, я работаю ее нянькой. Это дитя ни на миг нельзя оставить без присмотра. Да вы и сами это поняли, как мне думается.

Господин Блодхон хотел бы возразить, но не смог. За время недолгого личного знакомства с баронессой Грей, он крепко убедился в этом.

– Да. Вы правы, – последовал кивок. – Значит, кто-то другой стоит за Лайзой.

Последние слова были всего лишь размышлениями Полковника, и дворецкий не стал ничего больше говорить. Проводив полицейскую повозку взглядом, он вернулся к себе в комнату. Обо всем произошедшем следовало немедленно доложить барону Грею. Но как мог слуга написать о своей ошибке?

Джон взял перо в руку, занес над бумагой. В таком положении конечность дворецкого находилась пару минут. Потом перо легло на стол, а Джон вернулся в кровать. В конце концов, даже напиши он письмо сейчас, отправить его до рассвета слуга все равно не сможет.

В то же время, когда Джон заснул, Лайза как раз очутилась в конце томительного пути. Двое полицейских нарочно грубо впихнули ее в вонючую камеру. Окон здесь не было, свечей заключенной никто не собирался выдавать.

За пару часов, проведенных в темноте и сырости, девушка успела вдоволь насладиться новым местом жительства. И даже обрадовалась, когда дверь камеры вновь открылась, и тонкий луч света больно ударил в глаза.

– Невыносимые условия. Верно, воровка? – с усмешкой поинтересовался полковник Блодхон. – Ты можешь улучшить их, если назовешь имя своего нанимателя.

– Я ничего не назову…

– Потому что никакого нанимателя нет? Это глупо, Лайза. Мы оба знаем, что ты не по собственной воле воровала драгоценности. Такие драгоценности ни один человек в здравом уме не станет воровать.

– Значит, я сумасшедшая, – огрызнулась Лайза.

– Напрасно ты оговариваешь себя, – вздохнул Полковник. – Молчание не в твоих интересах – ты, несомненно, понимаешь это. А раз так, помни: я жду имя твоего нанимателя, – полицейский понизил голос до шепота: – И когда ты назовешь верное имя, кто-то очень могущественный, быть может, окажет тебе помощь.

– Кто же? Вы?

– Я всего лишь слуга моей королевы, – улыбнулся Полковник, после чего дверь камеры закрылась, вновь погрузив комнату во тьму.

– Королевы? – прошептала Лайза, похолодевшими губами.

Ее величество, несомненно, не имеет никакого интереса к делам заговорщиков. Это слишком сложно для нее. А вот слухи о связи между его величеством и баронессой Грей могли более чем заинтересовать королеву. И если теперь Полковник говорит о покровительстве ее величества в обмен на обвинение Анны-Марии…

– Боже, во что мы втянуты теперь?

Лайза на ощупь пробралась в угол камеры и уселась на влажную солому. Больше всего на свете хотелось ей забыться сном, но сделать этого девушка так и не сумела в ту ночь.

Королева София и Полковник Блодхон стояли на берегу паркового пруда. Часы на городской башне уже отбили полдень, и солнце палило нещадно. Но вблизи воды было достаточно прохлады, чтобы союзники не испытывали неудобства от нахождения на открытом воздухе. Стена из кустов, аккуратно подрезанных накануне садовником, надежно скрывала их от глаз посторонних. Тихий шелест ветра в кронах деревьев скрывал звук их голосов.

– Итак, мой дорогой друг, вас можно поздравить с успехом, – проговорила Ее величество.

Впервые за долгие последние дни королева не испытывала тревоги: она стояла спокойно, движения ее были преисполнены грации и мягкости. На лице женщины сияла улыбка. И даже серое платье, в которое была облачена королева София, казалось праздничным нарядом.

– Не уверен, – отозвался полковник Блодхон.

В отличие от королевы он выглядел расстроенным. Плечи его поникли, руки подобно длинным плетям свисали вдоль туловища. Лицо было хмуро, бледно. Взгляд устремлен на мелкий песок в том месте, где редкие волны порой могли его достать.

Ее величество смерила собеседника недобрым взглядом:

– Как прикажете это понимать?

– Очень просто, госпожа: я арестовал преступницу. У меня есть надежный свидетель, так что вина горничной баронессы Грей доказана. Но Лайза отказывается называть имя своего нанимателя. Утверждает, что не знает его.

– Она надеется, что баронесса поможет ей, вот и молчит, – ответила королева. Обращенный к Полковнику взгляд ясно давал понять, что ее удивляет, как опытный полицейский не смог догадаться сам.

Полицейский догадался. И про Лайзу, и про упрек королевы Софии, обращенный сейчас к нему.

– Все не так просто, как может показаться на первый взгляд, ваше величество, – попытался оправдаться Полковник, надеясь, что монаршей особе хватит терпения и мудрости выслушать его доводы: – Девушка, действительно, может не знать имени своего нанимателя. Ей это ни к чему. Людей такого сорта деньги интересуют больше идей. Ему – ее нанимателю – так безопаснее. Если ему хватило ума устроить кражи честей, если ему хватило смелости осуществить это, он, несомненно, предполагал сложившуюся ситуацию с самого начала. Что же касается вины баронессы Грей…

– Она, как будто, вызывает у вас сомнения?

– В том то и дело, что сомнений больше нет, моя королева. Анна-Мария баронесса Грей не причастна к ограблениям. Ее вчерашнее поведение и показания ее дворецкого убедили меня в этом. Эта девушка слишком наивна, чтобы организовать столько преступлений.

– Или слишком хорошо изображает наивность! – возразила королева.

– Вчера в том не было необходимости, моя королева. Анна-Мария до самого моего ухода была уверена в невиновности своей горничной. Будь она с ней заодно, баронесса бы сделала все возможное, чтобы оградить себя от подозрений, – Полковник вздохнул: – И опыт подсказывает мне, что защита виновной – это отнюдь не то, к чему бы она прибегла в таком случае.

Королева сцепила руки на груди. Полковник Блодхон принес совсем не те вести, на которые ее величество рассчитывала. И более того, поведение полицейского следователя крайне неприятно напоминало ее величеству демарш, которого она не могла допустить. Ради спасения своего брака, ради своего счастья с человеком, которого она любила она не могла позволить Анне-Марии…