Разминая ноющее плечо, рана на котором с недавнего времени начала затягиваться, я зевнула и огляделась. Тихо журчал ручей, протяжно пели проснувшиеся птицы, едва слышно шумела листва над головой. Мятеж стоял в нескольких метрах от меня и в нетерпении рыл землю копытом.

Я спешно проглотила несколько тонких ломтиков хлеба, которые нашла в мешке, и поделилась яблоком с белкой, все еще с любопытством ошивающейся поблизости. Второе яблоко с радостным ржанием принял Мятеж.

Мы скакали галопом весь следующий день и не делали никаких привалов – лишь изредка переходили на шаг или широкую рысь. Кожа на внутренней части бедер растерлась. Мятеж, не привыкший к такой нагрузке, хрипел, но ему, казалось, тоже не хотелось сбавлять темп.

Мной овладевала тревога. Я пыталась заглушить ее, прокручивая в голове всевозможные варианты событий и придумывая план. Но это казалось бесполезным. У меня не было ни малейшей крупицы знаний о деревне Хири, количестве их воинов, расположении разведчиков и места, где они держали пленных. Возможно, они заметят меня раньше, чем я смогу хоть что-то предпринять. Может быть, у меня просто не получится выбраться, потому что Ник не сможет передвигаться, а тащить его на себе…

Я зарыла лицо в вороную гриву и прерывисто вздохнула.

Вся эта затея была безумной.

Смертельной.

Солнце начало утрачивать полуденную яркость, когда мы вступили под тень деревьев темного соснового леса. Мятеж перешел на шаг, его бока часто вздувались, из груди вырывалось нервное ржание..

– Тише, – шикнула я, успокаивая его поглаживаниями.

Я выпрямилась и оглядела окрестности.

Земля шла под уклон. Мы продвигались по узкой тропе, со всех сторон окруженной высокими соснами и редкими березами. Под копытами хрустели длинные подсохшие иглы и шишки. Я вдыхала резкий, но приятный хвойный запах, и перед глазами мелькало лицо Ника: по обыкновению опущенный подбородок, небрежный темный пучок на затылке и глаза, с легким прищуром глядевшие исподлобья. На территории Этна сосны почти не росли, но от него всегда каким-то немыслимым образом исходил именно их аромат.

Ботинок с тихим хрустом задел твердую кору ближайшего дерева, и я натянула поводья, мягко положив руку на темный ствол огромного вяза. Я прикрыла глаза и ненадолго прижалась к могучему дереву лбом.

Мама любила эти деревья. Она говорила, что вязы обладают особой силой и при касании одаривают путников мужеством и везением в долгой дороге. Именно это мне сейчас было необходимо.

Мы медленно спускались вглубь леса. Тут и там попадались разломанные ветки, примятые кусты и едва заметные следы на земле – деревня была близко.

Оставив неглубокий овраг позади, я остановила Мятежа и бесшумно спрыгнула на землю. Поморщилась, когда задеревеневшие стопы пронзило болью от соприкосновения с твердой почвой. Рана на голени, благодаря мази не беспокоившая меня в течение всего дня, снова заныла. Я помнила предостережение Делии, но не могла сейчас ни на что отвлекаться.

Я отрезала небольшой моток веревки и привязала коня к коряге, которая выглядывала из густых зарослей, после чего достала из мешка снадобье и нанесла свежий слой. Боль, покалывание, затем онемение, и вот уже рана почти не доставляла неудобств.

– Жди здесь тихо, ладно? – шепотом попросила Мятежа, но он уже жевал траву, не обращая на меня никакого внимания.

Я натянула капюшон плаща на голову и двинулась дальше. Каждая тень или звук заставляли меня непроизвольно дергаться и оборачиваться. В любой момент из-за деревьев могли вылететь меткие копья или отравленные кинжалы, однако Хири не давали о себе знать.

Вскоре слух начал различать звуки, которые нельзя было ни с чем спутать, – гвалт голосов, шум оживленного поселения. Я ползком взобралась по холму и, замерев на вершине, оглядела ряды строений, расположенные в низине. Когда впервые увидела долину Этна, я испытала чувство, схожее с тем, что овладевает человеком, когда он возвращается домой. Отсюда же мне хотелось как можно скорее унести ноги.

Множество крепких мужчин заполонили деревню, чем-то напоминавшую Кезро. Грубый смех, окрики и режущий по ушам звон металла. Полуголые тела, разукрашенные черным лица, длинные, заплетенные волосы.

Женщины же представляли настолько жалкое зрелище, что к моим глазам подступили слезы, а сердце пропустило несколько ударов. Сгорбившись, они короткими шагами быстро ходили мимо мужчин, судорожно натягивая серые платки на лица. Ноги большинства были крепко связаны, на ком-то даже звенели кандалы, а на шеях или предплечьях переливались на солнце рабские браслеты.

Я сглотнула и посмотрела на свой, впервые почувствовав что-то похожее на мрачную радость. Сомнительный, рискованный, но все же план сам собой возник в голове.

Тихий вскрик заставил меня привстать с места.

Невысокая женщина, несшая в исполосованных кнутом руках тяжелое ведро с водой, споткнулась, и несколько крупных брызг попали на огромного Хири. Мужчина взревел и обрушил волосатую руку на голову бедняжки, а сверху вылил столп наверняка холодной воды. Она вся сжалась, отчаянно прикрываясь руками, но будто знала, что произойдет дальше, – и не противилась, когда Хири грубо вздернул ее с земли и потащил словно куклу за угол.

Я заставила себя отвернуться.

Пора приступать к тому, зачем я здесь.

Не теряя времени зря, я начала медленно красться по периметру деревни. Густые заросли и высокие деревья отлично скрывали меня от глаз Хири, но я все равно нервно оглядывалась, опасаясь пропустить удар сзади или вдруг услышать ржание Мятежа, которое моментально выдало бы нас обоих.

Хири было слишком много. Спрятавшись в тени деревьев, я все еще не могла найти подходящий момент, чтобы прошмыгнуть в низину. Но вдруг я заметила какое-то движение впереди и резко нырнула за один из стволов. Я сделала три глубоких вздоха и осторожно выглянула из укрытия.

Маленькая фигура с опущенной головой брела в сторону грязного ручья. В руках она держала потрепанную корзину, внутри которой возвышалась гора окровавленных тряпок. Девушка поставила ее на землю под развешанным на деревьях бельем, устало поправила выбившиеся из-под платка темные волосы и поплелась к ручью. Она потянулась к одному из пустых ведер у воды, окуная его и дожидаясь, когда оно наберется.

Ступая по-волчьи бесшумно, я медленно двинулась к ней, не сводя с нее глаз.

Резкий поворот запястьем, чтобы кинжал скользнул в ладонь. Болезненный укол стыда. Молниеносные движения.

– Ни звука, – прошептала я, одной рукой закрывая девушке рот, а второй надавливая лезвием на ее тонкую шею. Она дернулась и всхлипнула, но кричать не попыталась. Лишь ведро с дребезжанием упало на камни, и едва набравшаяся вода выплеснулась обратно.

Я подняла ее на ноги и прижала к