открыла рот от удивления.) – Это был какой-то парень на мотоцикле, предложивший помочь нам с Томом.

– Марокканец?

– Нет. Европеец. – Беа всхлипнула. – А я как последняя дура села в коляску его мотоцикла.

– Беа, откуда тебе было знать?!

– Он не поехал помогать Тому… а на дикой скорости рванул вверх по горной дороге. Это было так страшно. – Голос Беа стал совсем слабым, глаза наполнились слезами.

Погладив кузину по голове, Викки осторожно сказала:

– Боже мой, Беа! Мне так жаль. Можешь ничего не рассказывать.

Беа вздрогнула, словно возрождая в памяти тот ужасный момент:

– Мотоцикл заглох. Я бросилась бежать со всех ног. Но… споткнулась. Понимаешь, я споткнулась.

Голос Беа дрогнул, и Викки, которая только сейчас поняла, что слушала ее рассказ, задержав дыхание, шумно выдохнула.

Через пару минут, видя, что Беа больше не в состоянии говорить, Викки попросила мать посидеть с кузиной и вышла в коридор, где ее ждал Алами.

Если после встречи с великим дизайнером Викки пребывала в приподнятом настроении, то сейчас она сама толком не понимала, что должна чувствовать. Одно она знала наверняка: у Беа впереди очень тяжелый путь.

– Она рассказала вам, что произошло? – спросил Алами, когда Викки присоединилась к нему в коридоре.

– Только то, что она убежала и внезапно споткнулась. А больше она ничего не сказала, так как сразу уснула.

Вид у Алами был крайне мрачный.

– Я введу вас в курс дела. Похоже, она упала с крутого склона прямо в разрушенную касбу, сломала лодыжку и не смогла встать.

– Ой, нет! – громко ахнула Викки. – Бедная Беа! А тот парень ее преследовал?

– Она считает, что да, но не нашел ее. Убедившись, что он ушел, она сумела выползти туда, где протекал ручей. Она стала звать на помощь, но ее криков никто не услышал.

Викки принялась раскачиваться на месте вне себя от ярости и злости на этого ублюдка, который так низко поступил с ее кузиной. Бедняжка Беа! Что ей пришлось пережить! Викки не знала, что говорить. Как реагировать. Она тяжело задышала, ей вдруг захотелось вмазать кулаком в стену, что угодно, лишь бы избавиться от переполнявшей ее жуткой смеси ужаса и вины.

Офицер Алами протянул к ней руку. Викки ее оттолкнула, пронзительно воскликнув:

– Вы должны были найти Беа раньше! Какого черта он от нее хотел?!

– Мисс Боден, вам нужно успокоиться. Не забывайте, что мы в больнице.

Алами говорил очень спокойно, очень ласково, и Викки уступила. Он был совершенно прав. Она сделала несколько медленных глубоких вдохов, чтобы унять дикую боль осознания всего этого кошмара.

– Кто знает, что он хотел? Денег? Секса? Красивая богатая англичанка. Он был авантюристом, а ей просто не повезло.

– Не повезло? Только представьте себе, какого ужаса она натерпелась, оказавшись в той жуткой ловушке! – Голос Викки сорвался, когда она все это представила: длинные ночи, холодные и темные.

Беа, наверное, казалось, что ее никогда не спасут. Ну ладно, сломанная лодыжка со временем заживет, а вот как залечить эмоциональные травмы? Когда действие лекарств начнет проходить, как она с этим справится?

Викки сумела взять себя в руки и произнесла уже более твердым голосом:

– Итак, вы собираетесь его найти? Того мотоциклиста? – (Алами опустил глаза, после чего как-то странно посмотрел на Викки.) – Что?

– Вряд ли мы хоть когда-нибудь сумеем его опознать. Беатрис совершенно не помнит, как он выглядел. Он был в шлеме, нижняя часть лица замотана шарфом для защиты от песка. По крайней мере, он это так объяснил Беатрис. И она понятия не имеет, какой марки был его мотоцикл.

– Ну да. Она в этом совсем не разбирается.

– Мне очень неприятно говорить вам это, однако прямо сейчас у нас есть другой повод для беспокойства.

– Что вы имеете в виду?

Алами тяжело вздохнул – похоже, сомневаясь, стоит ли ей говорить, но в конце концов все же произнес:

– Патрис Калье ухитрился сбежать из больницы, пока ждал рентгена ноги. Он ушел, мы сами не можем понять, каким образом, когда полицейские занимались бумажной работой.

– Вы хотите сказать, что он просто-напросто проковылял прочь.

Алами кивнул.

Оглушенная страшным известием, Викки в ужасе рухнула на единственный стул в коридоре. Нет! Это не может быть правдой! Пожалуйста! Неужели на их долю выпало недостаточно испытаний? Она прислушалась к привычным больничным шумам – позвякиванию и побрякиванию, торопливым шагам, звонкам экстренного вызова, – от которых невозможно было избавиться. Звуки пронзали тело. Впивались в голову, в сердце. Яркий свет резал глаза, горло сжималось от попыток сдержать жгучие слезы и удушливый страх.

Когда она пришла в себя, Алами объяснил, что Викки с Беатрис будут находиться под постоянной охраной двадцать четыре часа в сутки, и, куда бы они ни пошли, за ними будет следовать телохранитель.

Викки тяжело сглотнула и изумленно покачала головой:

– Так вы хотите сказать, что прямо сейчас Патрис преспокойно разгуливает на свободе?

– Сомневаюсь, что он будет слишком долго ошиваться где-то поблизости. Если вам, конечно, от этого станет легче. И не стоит забывать, что он все-таки ранен. Ему в любом случае далеко не уйти.

Викки промолчала, обдумывая слова полицейского. А затем в ярости вскочила, чувствуя выброс адреналина в крови:

– Мне действительно от этого не легче. Это просто уму непостижимо!

Дав выход своему гневу, она вспомнила о Томе и спросила, где он остановился.

– Если хотите, я могу вас туда отвести.

– А как насчет тела Джимми? Вы его нашли?

– Боюсь, расследование в этом направлении замерло. Мы примерно представляем, где тело держали до того, однако все указывает на то, что его переместили.

Викки снова покачала головой:

– Если не считать того, что удалось найти Беа, причем благодаря моей тете Элен, а вовсе не чертовой полиции, мы откуда ушли, туда и пришли. Фрида мертва, и никто не знает причины смерти. И не исключено, что и Патрису Калье убийство сойдет с рук.

Глава 48

Касба дю Паради

Клеманс

Заглянув к Мадлен, Клеманс открыла ставни, а также окно и сразу поняла, что с матерью что-то не так. Надия оставила для Мадлен завтрак на столике в маленькой гостиной, тем не менее старушка почему-то осталась лежать в постели. В чем не было ничего необычного, но в комнате стоял странный запах. Пахло ацетоном и перезрелыми фруктами. Мочой. Тошнотворный, отвратительный запах. Оглядевшись, Клеманс поняла, что амбре исходит от матери и гнилого яблока на полу. Мать, должно быть, прятала его под одеялом, а теперь оно выкатилось оттуда.

Мадлен лежала смертельно бледная, волосы, кожа были абсолютно белыми,