тыквами, огромными лимонами, багровыми гранатами. И тут внезапно Викки встала как вкопанная. Возле прилавка с яркими желтыми и красными перцами она заметила Ива Сен-Лорана и Пьера Берже, партнера великого дизайнера. Она не собиралась привлекать к себе внимание и оцепенела, увидев по выражению его лица, что он узнал их с Элизой.

– Он нас заметил, – прошипела она матери.

– И даже более того.

Элиза была права, потому что Ив Сен-Лоран c грозным видом направлялся прямо к ним, весь в белом, словно посланник Бога или, быть может, ангел смерти.

– Вы обещали, – начал он, спрятав глаза за квадратными стеклами солнцезащитных очков, – рассказать мне всю историю, когда она закончится. Чтобы я, оценив ситуацию, отказался от претензий к тому, кто украл мой альбом для эскизов. Вы мне солгали?

Онемев от неожиданности, Викки молча покачала головой. Элиза пришла на помощь дочери:

– Вам никто не лгал. Но, видите ли, лишь часть этой истории уже закончилась, потому что… ну…

– Мою кузину нашли, – перебила мать Викки. – Она в больнице, и сегодня мы собираемся ее навестить.

– Очень рад это слышать. Ну так что насчет конца вашей истории?

Викки состроила печальную гримасу:

– Она еще не закончилась.

Ив Сен-Лоран нахмурился, и Викки вздрогнула.

– Жаль. Вы меня заинтриговали. – Он снял очки, и Викки увидела смешинки в его глазах. Оказывается, он вовсе не хмурился. – Любопытство – очень полезная вещь для дизайнера. Как по-вашему?

Викки не могла с этим полностью согласиться. В детстве любопытство нередко становилось причиной многих неприятностей, однако было весьма полезным качеством в том, что касается креативности и возникновении новых идей, и тем не менее любопытство зачастую сбивало ее с пути истинного.

– Это длинная история, – вмешалась в разговор Элиза, ее изящный французский язык несколько сгладил смущенное косноязычие дочери.

– Я в этом не сомневаюсь. Что ж… Весьма признателен за возвращение альбома. Хотя, пока его при мне не было, я переосмыслил свои модели. Поначалу я в них несколько сомневался, но теперь, после коренной переделки, они меня вполне устраивают.

– Я очень рада! – просияла Викки. – Я… хм… я работаю над одной идеей, на которую меня вдохновили здешние кафтаны, но с акцентом на современную моду. Типа на стыке лондонской сдержанности и марокканского взрыва цвета. Я извлекла массу пользы из своего пребывания в Марокко. Мне кажется, что яркость местных красок позволила мне мыслить более свободно.

– Было бы интересно взглянуть на ваши новые модели. Когда закончите обучение в школе Синдиката высокой моды, свяжитесь с моим ассистентом. И вот тогда вы мне точно расскажете конец вашей истории, поскольку завтра мы возвращаемся в Париж.

– А как мне связаться с вашим ассистентом?

Ив Сен-Лоран бросил взгляд на Пьера. Тот достал из кармана пиджака бумажник и, вынув оттуда визитку, вручил ее Викки. Она изумленно уставилась на визитку. Эта простая белая карточка с напечатанным на ней именем Ива Сен-Лорана и номером телефона была для Викки ключом к двери в мир моды.

Мужчины откланялись. Викки хотелось танцевать от счастья. Она не могла поверить, что действительно получила номер телефона, обеспечивающий доступ в святая святых – главную мастерскую великого человека. Имя Ива Сен-Лорана ознаменовало для нее целый год жизни – год, когда она написала диссертацию, получила диплом и была отвергнута мужчиной, которого, как ей казалось, она любила. Надежда встретиться с великим дизайнером помогала ей идти вперед, и она это сделала. Элиза, искренне радуясь за дочь, улыбнулась и нежно сжала ей руку. А Викки была счастлива, что сумела разделить этот чудесный момент с матерью.

В больнице они нашли крыло, где располагалась регистратура, и регистраторша объяснила, как пройти в палату к Беатрис. Викки не стоило волноваться, что она не успела связаться с офицером Алами, чтобы спросить насчет Патриса, поскольку, войдя в палату, сразу увидела полицейского у постели больной, которая сидела, откинувшись на подушки, с чашкой чая в дрожащей руке.

– Беа! – Викки была не в силах скрыть огорчения при виде того, как сильно изменилась кузина; чувствуя, как к глазам подступают слезы облегчения и боли, Викки коснулась холодной щеки Беа. – Ой, Беа!

– Знаю, – со слезами в голосе ответила Беа. – Я выгляжу ужасно. И поэтому категорически запрещаю приносить сюда зеркала.

Забрав у нее чашку, Викки погладила кузину по волосам:

– Ты выглядишь чудесно. Только немного уставшая.

Хотя, по правде говоря, волосы кузины заметно поредели, лицо было мертвенно-бледным, кожа шелушилась и казалась ужасно сухой. Беа всегда отличалась худобой, но сейчас стала буквально похожа на скелет.

– Спасибо, что соврала. – Беа снова откинулась на подушки. – Может, все-таки обнимемся, раз уж ты наконец пришла в себя?

Викки осторожно обняла кузину.

– Не бойся, я не хрустальная, – слабо улыбнулась Беа. – Не разобьюсь.

– Сейчас ты, конечно, выглядишь слабенькой, но очень скоро будешь в полном порядке, – сказала Викки.

Только одному Богу известно, через что пришлось пройти Беа. Она пыталась сделать вид, будто с ней все в порядке, однако у нее потухли глаза, и Викки не узнавала кузину. Что с ней произошло, пока она лежала там, в развалинах, одна-одинешенька и думала о смерти?

– Я продолжаю слышать голоса, – словно прочитав мысли Викки, произнесла Беа. – Представляешь? Везде вокруг меня. – Викки не была уверена, что способна это представить; Беа казалась рассеянной, встревоженной, мысленно где-то очень далеко, помолчав, она добавила: – Я даже здесь их слышу.

– Прости, – произнесла Викки. – Мне не следовало оставлять тебя там одну. У меня не укладывается в уме, насколько это было ужасно. Ты просто невероятно храбрая.

– На самом деле я плохо помню, что со мной было. Я постоянно под капельницей и на самых разных лекарствах. – Беа показала на систему для внутривенного вливания. – От всего этого я становлюсь жутко заторможенной.

– Возможно, это не так уж и плохо.

Внезапно в разговор вмешался Алами:

– Мисс Боден, мне бы хотелось с вами пообщаться, когда вы поговорите с кузиной. Жду вас за дверью.

Викки с Беа дружно переглянулись.

– Ты, случайно, не знаешь, о чем пойдет речь? – спросила Викки, когда Алами вышел из палаты.

– Нет. Я только что подробно рассказала ему о том, что со мной случилось. Он вообще ничего не говорил.

– А ты в состоянии рассказать это мне? – нерешительно попросила Викки.

Беа тяжело вздохнула:

– Если честно, я реально в кусках. Может, поговорим позже?

– Тогда скажи мне хотя бы одну вещь. Это был Патрис?

– Алами задавал мне аналогичный вопрос.

– Мы все думали именно на Патриса.

– Господи! Я сейчас вообще никакая. – Беа закрыла глаза и покачала головой. – Нет. Это не Патрис. – (Викки