«Не ты, шлюха! Это был ее отец!»

Со стороны двери вдруг раздался чей-то голос:

– И похоже, мне придется повторить.

Семеро оставшихся котоящеров развернулись кругом.

«Вуффал Каралин Ганагс! Мерзкий Старший! Оставь меня!»

Седоволосый мужчина с аккуратно подстриженной бородой, седыми усами и бровями медленно снял лисью шапку.

– Я тебя предупреждал, ведьма. Взгляни, что ты натворила. Почти все мертвы.

«Это не я! Это все те тартеналы!»

– Врешь! – взревел Крошка Певун. – Мы лишь защищались!

Вуффин пристально посмотрел на них.

– Убирайтесь, – велел он. – Я уже прикончил троих ваших братцев, и, если потребуется, разделаюсь и с остальными тоже. Это все ностальгия, – добавил он и, словно извиняясь, пожал плечами. – Ностальгия плохо на меня действует. Очень плохо.

Крошка, злобно ворча, огляделся вокруг.

– Крошка не хочет быть убитым, – сказал он. – Идемте отсюда.

– А как же Услада? – спросил Мошка.

Крошка ткнул пальцем в Фелувил:

– Пришли ее за нами в крепость.

Губы всех ртов Фелувил изогнулись в усмешке.

– Радуйся, что она не девственница, – хором произнесли рты. – Хурл нужна жертва.

– Больше никаких жертв, – заявил Вуффин, опираясь на посох. – Виной всему мои таланты каменотеса, так что мне все и исправлять.

– Тогда убей этого Клыкозуба! – крикнула Фелувил.

– Нет нужды, – ответил Вуффин. – Он уже мертв.

– Тогда убей того, кто его убил! Хватит с меня чародеев! Я не стану больше служить ведьме или колдуну!

– Посмотрим, – вздохнул Вуффин. – Возможно, хватит пары слов, чтобы они отправились восвояси. Не люблю насилие. Оно вызывает у меня ностальгию. Воспоминания о пылающих континентах, пылающих небесах, пылающих морях, горах трупов и прочем. – Он показал на д’иверса. – Ведьма Хурл, лучше оборотись.

Котоящеры сбились в кучу, подернулись туманом и, окутавшись едко пахнущим облаком, превратились в тощую старуху.

– Ах! – воскликнула она. – Только взгляните на меня! Где моя былая красота?

Часть жутких ртов Фелувил издала кудахчущий смешок, а остальные промолвили:

– Ты ничего больше не стоишь, ведьма. Ты изгнана! Уходи туда, где бушует буря! И никогда впредь не возвращайся!

– Иначе в следующий раз я точно тебя убью, – добавил Вуффин.

– Мне нужна моя крепость!

– Нет, – сказал Вуффин.

– Ненавижу вас всех! – прошипела Хурл и метнулась к двери. – С убийством придется подождать. Теперь есть другое сладкое слово – «ненависть»! Ненависть, ненависть, ненависть, ненависть! Ничего еще не закончилось, о нет…

Со стороны двери раздался странный звук. Ведьма внезапно остановилась и попятилась, но у нее уже не было головы – лишь косой срез на шее, из которого хлестала кровь. Колени ее подогнулись, и она рухнула на пороге.

Перешагнув через нее, в таверну, хмуро озираясь, заглянул Крошка Певун. С клинка его огромного меча стекали струйки крови.

– Крошке не нравятся ведьмы, – пояснил он.

– Убирайтесь прочь, – повторил Вуффин. – Последний раз предупреждаю.

– Мы теперь штурмуем крепость, – лучезарно улыбнулся Крошка.

Вуффин лишь пожал плечами.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Крошка и шагнул за дверь, громогласно отдавая братьям приказы.

Не сводя взгляда с Фелувил, Вуффин вздохнул и покачал головой.

– И все из-за соскользнувшего резца, – сказал он.

Фелитта попятилась, сжавшись в комок на верху лестницы. Между ее ног послышалось приглушенное бормотание.

– Тсс, милая, – ответила она. – Долго она не протянет. Обещаю.

«А потом придет мой черед!»

Грошемил снял с Теплеца Скромника последние оковы и отошел назад. Измученный узник опустился на колени на запятнанный кровью пол.

– Я тут ни при чем, – прошептал Грошемил. – Я добрый писарь, честное слово! И я сожгу книгу вашего брата.

Теплец медленно поднял голову и взглянул на Бошелена.

– Благодарю, – сказал он. – Я думал, что милосердие уже мертво и придется провести вечность в этих цепях по прихоти моего порочного, кровожадного брата, став жертвой его мести, предательства и жестокости. Сами видите, в каком я состоянии: возможно, я никогда не исцелюсь и обречен бродить по этим пустым залам, бормоча себе под нос и страдая от сквозняков. Воистину, впереди меня ждет унылая жизнь, и тем не менее я вам очень благодарен. Свобода никогда еще не была столь сладкой на вкус, как сейчас…

– Вы закончили? – прервал его Бошелен. – Отлично. А теперь, добрый писарь, может, займетесь другим узником?

– Нет! – прорычал Теплец. – Он жульничает!

Второй узник с трудом поднял голову.

– Так нечестно, – дрожащим голосом проговорил он.

Пожав плечами, Бошелен повернулся к своему слуге:

– Вот вам пример, любезный Риз, чего на самом деле стоит искреннее сочувствие, каковое простирается не дальше волоса от собственной персоны, в каком бы состоянии та ни пребывала. Сцена, которую мы сейчас наблюдаем, воистину позволяет оценить бедственное положение, в коем находится мир, а при необходимости также оправдать догматы тирании, посредством коих разумные люди могут принудить нижестоящих соблюдать минимальные приличия под угрозой террора, что дает нам возможность ощущать твердую почву под ногами.

– Угу, хозяин. Твердую почву. Под ногами.

Бошелен повернулся к Теплецу:

– Мы с радостью отдадим в ваше распоряжение эту крепость, сударь, сколь долго бы вы ни пожелали в ней пребывать, а в дополнение – живущих внизу селян.

– Весьма любезно с вашей стороны, – ответил Теплец.

– Риз?

– Да, хозяин?

– Мы отправляемся в путь этой же ночью. Корбал подготовит экипаж.

– Какой экипаж? – удивился слуга.

Бошелен небрежно махнул рукой.

Теплец медленно поднялся на ноги. Грошемил поспешил ему на помощь.

– Видите, мой повелитель? – сказал он. – Видите, насколько я ценен?

Теплец поморщился, показав немногие оставшиеся зубы:

– Ценен? Воистину, писарь. Ничего не бойся. Я не такой, как мой брат.

Когда чародей и его слуга направились к крутой каменной лестнице, что вела наверх из подземелья, Теплец издал негромкий зловещий смешок.

Оба повернулись к нему.

Теплец пожал плечами:

– Простите. Сам не знаю, с чего вдруг засмеялся.

– Крошка не может заблудиться, – заявил Крошка, оглядываясь вокруг и хмуря широкий низкий лоб; сквозь тяжелые тучи на горизонте уже пробивалось солнце. – Вон там! – показал он. – Смотрите!

До крепостной башни было около трети лиги, если идти на юг. Братья двинулись в путь: Мошка, Малыш, Коротыш и, естественно, сам Крошка. Вскоре, преодолев несколько голых песчаных холмов, они добрались до тропы, которую каким-то образом не заметили прошлой ночью.

У ворот крепости они встретили Усладу: их сестра сидела возле двух лежавших друг на друге трупов с расколотыми головами. Увидев братьев, она встала.

– От вас никакого толку, придурки, – сказала она. – Я видела, что осталось от таверны, а Фелувил вся замоталась в простыню и даже не захотела приготовить мне завтрак.

– Тихо! – бросил Крошка; подойдя к воротам, он дал им пинка.

– Открыто, – сообщила Услада.

– Крошка не пользуется руками. – Он снова пнул ворота.

Пройдя мимо него, Малыш открыл тяжелую