— Я остаюсь здесь. С тобой, — тихо ответила она.Он взял ее руку. Вот уже шесть лет, как они любят друг друга. В Лондоне всеприняли их союз, ее называют «миссис Рисколл», его — «мистер Паркер-Скотт».Даже если Гитлер сметет Лондон с лица земли, смерть она встретит с Чарльзом.Она сообщила ему об этом спокойным, почти бесстрастным тоном. У него гора сплеч свалилась; он только не сказал ей, что вместе с Джеймсом записался вдобровольцы. Джеймс хотел стать летчиком, а Чарльз решил податься в разведку. Унего отличное «прикрытие» — ведь он журналист. В министерстве внутренних делЧарльзу сообщили, что его вызовут. Он решил, что начали изучать его досье, норано или поздно он получит ответ. Так оно и вышло. Ему позвонили в день паденияВаршавы. От этой трагедии содрогнулась вся Европа. Через два дня между Россиейи Германией произошел раздел Польши, словно два волка разорвали на две частисвою жертву. Одри чувствовала себя больной каждый раз, когда слышала сообщенияпо радио или когда до нее доходили слухи о том, в каких мучениях гибли жителигетто.

Она все время говорила с Чарльзом об этих зверствах, так чтоон даже обрадовался звонку из министерства. Незадолго до этого Англия послалаво Францию сто пятьдесят восемь тысяч солдат для защиты союзников. Чарли рвалсяотбыть вместе с ними. Но только через два месяца он получил звание военногокорреспондента и мог ехать — в ожидании назначения — на любой фронт.

Ему не давало покоя то, что Джеймс уже сражается в рядахрегулярной армии и Вайолет водит машину Красного Креста. В июле Чарльз, былприглашен в министерство. За три месяца до этого капитулировали Дания иНорвегия, месяцем позже — Бельгия, а две недели назад — Париж. Перед вызовом вминистерство он писал военные репортажи из Лондона, иногда из Бельгии и Парижа(до их капитуляции) для ведущих иностранных газет, давая им лишь ту информацию,которую считали нужным давать его соотечественники. Несколько раз он был наприеме у Черчилля. Но Одри понимала, что он не станет отсиживаться в Лондоневсю войну, тем более после того, как Джеймса взяли в военно-воздушные силы.

В тот вечер, когда Чарльз вернулся из министерства, Одрисразу увидела по его лицу: что-то случилось.

— Что произошло? — спросила она, едва он появилсяв дверях гостиной.

— Да ничего особенного.

— Может быть, ты все-таки не будешь скрытничать?Боишься огорчить меня?

— С чего ты взяла, Од?

— Что случилось, Чарльз?

— Ты слушала последние известия? Мы потопилифранцузский флот в Оране.

— Это в Алжире?

Он утвердительно кивнул.

— Зачем?

— Они больше не наши союзники. Они сдались немцам, Од,а мы не хотим, чтобы французские корабли достались Гитлеру. Чудовищная потеря.Конечно, мы не признали этого факта. Официальная версия — корабли затонулисами. Но у нас не было выбора.

— Сколько человек погибло? — Она смертельно усталаот сообщений о гибели людей — тысячи погибших здесь, тысячи — там… Карл итакие, как он… Люди, уничтоженные в Варшаве в тридцать девятом…

— Около тысячи. Меня направляют туда. Од.

— В Алжир? — Внутри у нее все сжалось.

— Да, сделать репортаж о затонувшем в Оране флоте, апосле ненадолго в Каир, там сейчас развертываются военные действия. — Оннемного приврал, хотя Муссолини всего шесть дней назад грозил вторжением вЕгипет, и англичане решили послать туда военных корреспондентов, во всякомслучае, было решено послать его. Увидев выражение лица Одри, Чарльззамер. — Ну что с тобой, Од?!

Глаза ее наполнились слезами, она отвернулась от него. «Вотчто значит быть втянутым в войну, — подумала она. — Может быть,Соединенные Штаты поступили мудрее, не ввязавшись в этот кошмар, и спаслитысячи жизней своих сограждан?»

Чарльз подошел к Одри сзади и обнял ее. Потом не спешаповернул ее к себе, взял ее лицо в свои ладони.

— Я уеду ненадолго.

— Ведь ты именно этого хотел, да?

— Пойми, военный корреспондент и пехотинец — не одно ито же. Это не так опасно…

— Тебя могут убить так же, как любого другого, —резко перебила она его. — Черт бы тебя побрал, Чарльз, почему бы тебе ненайти какое-нибудь занятие дома?

— Какое? — Сам того не замечая, он тоже заговорилгромко и резко. — Может, начать вязать? Одри, я должен поехать туда! ВонДжеймс уже полгода как бомбит немецких преступников.

— Ну и молодец! Но если его там убьют, Ви и его детямлучше не станет… — Она заплакала, и он привлек ее к себе. Ей было из-за чегоплакать: два дня назад она узнала, что у нее будет ребенок. Но пока не выдалосьподходящей минуты, чтобы сказать ему об этом.

— Я вернусь, Одри, обещаю… В Каире тихо…

Она внезапно рассмеялась сквозь слезы, отстранилась ивзглянула на него.

— Дурацкое место. Вспомни, в какой ты попал переплет,когда был там в последний раз!

— Обещаю ни на ком там больше не жениться. Даю слово.

— Я так люблю тебя! Поклянись, что будешь осторожен,или я поеду с тобой, чтобы оберегать тебя.

— С тебя станет! — Его позабавила эта перспектива,не несет Ей предстояло нести тяжкий крест — одной, без него.

— Не испугаюсь и побегу за тобой. Помни об этом, милый.

— Запомню.

Всю ночь перед расставанием они посвятили любви. Он улетална следующий день. Ему не дали времени на сборы, да так было и лучше. Уезжая,Чарльз обещал вернуться через пару месяцев, а Одри пообещала бытьосмотрительной, беречь себя, Молли и писать ему каждый день. Он будет жить вотеле «Шепард», говорят, отель класса «люкс», но он не стал об этом распространяться,а просто махнул Одри на прощание рукой и укатил в джипе, заехавшем за ним раноутром. Он улетал на военном самолете через час с небольшим и сейчас, удаляясьот дома, молил Бога, чтобы с Одри и Молли не стряслось беды Они уже несколько ночейпровели в ближайшем к их дому бомбоубежище. Все уже вроде бы привыкли кбомбежкам, но такую жизнь вряд ли можно было назвать приятной, и каждый раз,когда Чарльз уходил из дома, он очень тревожился за них. А теперь и подавно,хотя сначала ему предстоял полет в Оран, а только потом в Каир. После егоотъезда Одри долго стояла в гостиной, глубоко задумавшись, ничего не видявокруг. Все мысли ее были сосредоточены на их будущем ребенке. Она так и нерешилась сказать ему об этом до его отъезда. По иронии судьбы Шарлотта солгалаему когда-то, что беременна, чтобы заставить его жениться на себе, а сейчас,когда это было правдой, Одри не сказала ему ни слова. Ее охватила тревога. Аесли его убьют… если… Ей долго не удавалось взять себя в руки, и когда вечеромона пришла поужинать к Вайолет, то чувствовала себя вконец измученной иподавленной.

— Как ты это выдерживаешь? — спросила Одри. Взгляду нее стал совсем другим — сонливым и тревожным.