Сначала Стефка думала о себе именно так: пропала-де, сконцом-де! Она свету белого невзвидела, когда мимо пронеслась конная ватага,обдавая брызгами снега, грязи, запахом разгоряченных конских крупов, гиканьем иразбойничьем посвистом. Отвернулась было к забору, чтобы защитить лицо, но втот же миг услышала над ухом дыханье запаленного коня, потом чей-то громкийсмех, потом сильные руки схватили ее за бока, приподняли – и она не успела ахнуть,как оказалась перекинутой через седло. Лука больно уткнулась в живот да ещеврезалась все сильнее и сильнее при стремительной скачке. Стефка почти лишиласьсознания от боли и даже не сразу смогла понять, что конский скок закончился,что ее снимают с седла во дворе каких-то хоромин с высоким крыльцом, рядомхохочут мужики разбойничьего вида, чьи-то руки непрестанно тормошат ее, груболапают, а незнакомый голос участливо спрашивает:

– Да ты жива ли? Сомлела, что ли? Эй, красавица!

Это слово вернуло ее к жизни. Ах, как давно Стефку неназывали красавицей! Даже Егорка забыл о нежных словах – живет, что щи хлебает.И хотя первым движением Стефки было наградить своего похитителя и мучителякрепкой оплеухой, она повременила с этим и повнимательнее посмотрела на того,кто так дерзко тискал ее грудь и называл красавицей. Она и злилась – и в то жевремя забытое возбуждение просыпалось в теле…

Стефка чуть откинулась в его руках, отодвинула от лицарастрепавшиеся волосы – и уставилась в насмешливые бледно-голубые глаза,отчего-то показавшиеся ей знакомыми.

Она озадачилась. Все в этом невысоком худощавом человеке,чье лицо поросло рыжеватой щетиной, странным образом было ей знакомо: рыжеватыепряди на лбу и щербатая ухмылка, и широко расставленные брови и глаза, и неожиданнокрупный для его худощавых черт нос… Вдруг ни с того ни с сего вспомнила почтизабытое: как собирается на встречу с тем смоленским незнакомцем, предвкушаяудовольствие, которое испытает в его объятиях. Стефка не сомневалась, что онокажется ладным любовником, потому что и нос у него был велик, и пальцы длинны,а это самые наивернейшие признаки того, что оснащен мужик естеством справным!

Она поглядела на пальцы незнакомца, бесцеремоннооглаживающие ее грудь, – пальцы были длинные…

– Что ж такое делается? – воскликнул в это времяголубоглазый человек. – Мерещится мне, что ли?! Неужто это ты, моя яснаяпаненка?! Да нет, бичь того не може!..

Он говорил по-польски, и в этот миг Стефка окончательноуверилась, что видит перед собой того самого человека из Смоленска, встреча скоторым чуть не закончилась для свиты Мнишков очень плохо. Пожар, гибель панаТадека Желякачского…

– Це ты, пшеклентный лайдак! – выдохнула онагневно. – Як пана Бога кохам – це ты! [66]

Рыжий не дал ей говорить – впился в губы своим щербатымртом. Дыхание его отдавало винищем, но у Стефки аж колени подогнулись отвнезапно вспыхнувшего возбуждения. О раны Христовы, давненько ее так нецеловали!

Все вылетело из головы – страх и злость на этого человека,воспоминания о пожаре в Смоленске, панне Марианне и пане Тадеке, о Егоре исвекрови, да что – она едва не забыла собственное имя, до такой степенизахотела этого мужчину! Чудилось, повели он – Стефка рухнет перед ним навзничьпрямо в снег, юбку задерет, ноги раздвинет да еще начнет призывать его, умолятьвзять ее поскорей!

Но его не надо было умолять. Он вбежал по ступеням, волочаза собой Стефку. Спутники его, оставшиеся внизу, во дворе, хохотали, кричаливслед. Стефке послышалось что-то вроде:

– Остерегись государя!

Но ей сейчас не было дела до всех государей на свете, таксильно хотелось принадлежать этому человеку. Да и его снедало схожеенетерпение, потому что, лишь только забежав в какую-то комнату, небрежно,словно впопыхах устланную, вернее, заваленную коврами и шкурами, он толкнулСтефку на пол и рухнул на нее, даже не сняв полушубка – лишь растянув очкурсвоих шаровар.

Первый раз это было поспешно, кое-как – лишь бы первый зудутихомирить. Потом они уже поснимали с себя побольше одежды и начали утолятьголод с чувством и толком. В конце концов вся одежда валялась по углам, а онивсе еще катались по коврам и шкурам, теша друг друга самыми разнузданнымииграми.

Наконец обессиленный мужчина распростерся навзничь, тяжелодыша. Стефка и сама была бы не прочь полежать, дух перевести, однако толькотеперь до ее сознания дошли последние услышанные во дворе слова, и онаиспуганно привскочила, пытаясь разыскать в месиве одежды свою поневу [67] ирубаху.

– Чего всполошилась? – хрипло спросил ее нечаянныйлюбовник, сжимая своими длинными пальцами (и не только пальцы были у негодлинными, не только нос!) Стефкино колено.

– Ой, да как же? – глянула она с тревогой. –Говорили же тебе там, на дворе, берегись-де государя!

– Какого еще государя мне беречься? – ленивопробормотал он. – Неужто короля польского Сигизмунда? Да он ведь еще покаэва где! А я тут один-разъединственный государь и есть!

– Как это? – озадачилась Стефка. – Неужто тынаш новый воевода?

– Воевода! – презрительно хмыкнул рыжий. –Подымай выше! Я есть государь Димитрий Иванович.

– Ага! – хихикнула Стефка. – Да он же вТушине.

– Был в Тушине, а вот уж третий день в Калуге ставкупоставил.

Что-то такое Стефка слышала… ну да, правильно, Егор вместе сдругими мужиками подрядился возить лес для строительства государевой новойхоромины.

То есть правильно, что Димитрий в Калуге. Но разве это можетбыть он?! Димитрия Стефка хорошо помнила: его яркие глаза, его сверкающуюулыбку, его победительный взор. А этот…

Стефка осмотрела своего вновь обретенного любовника и должнабыла признать, что он нравится ей необычайно, как никогда другой мужчина ненравился. Ох и затейник!

– Ох ты и затейница! – сказал вдруг рыжий, словнопрочел ее мысли. – Давно у меня такой игруньи не было. Была одна, Манюняее звали… да беда, померла, дура-девка. – Лицо его омрачилась, но толькона миг: тотчас на щербатых устах проскользнула лукавая улыбка: – Да ведь тынебось ее помнишь! Знахарка смоленская! Зеленоглазая ведьма! – Изахохотал, довольнехонький Стефкиным смятением.

Нет, она отчего-то совершенно не могла на него сердиться. Итоже засмеялась, да так буйно, что невольно навалилась на него, и он обнял ее,и они снова предались ласкам, после которых Стефка заснула, а когда проснулась…